Воротилы долго запирались, но следователи сумели расколоть их, предъявив многочисленные улики и свидетельские показания контрагентов. Суд приговорил всех троих к восьми годам заключения, – максимально возможное наказание за валютные преступления, существовавшее на момент их совершения Яковлевым, Файбишенко и Рокотовым. Уже в ходе судебного разбирательства Указом президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. Но поскольку новации были приняты после ареста главных фигурантов валютных дел, эта мера не могла быть применена к ним задним числом.
Все это пытались объяснить Хрущеву – что закон обратной силы не имеет, что наказание за совершенное преступление возможно лишь исходя из законодательства, действовавшего на момент ареста преступников. Однако тот и слушать ничего не хотел. По личному настоянию генсека в аппарате ЦК КПСС была спешно подготовлена записка в Политбюро, где обосновывалось изменение статей Уголовного кодекса, касающихся незаконных валютных операций в сторону ужесточения наказания вплоть до смертной казни.
1 июля 1961 года председатель Президиума ВС СССР Леонид Брежнев подписал Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», которым вводилась расстрельная статья за валютные операции. А Генпрокурор Руденко моментально подал протест на «мягкость» приговора. Дело принял к рассмотрению Верховный суд РСФСР, и по итогам длившегося два дня открытого судебного процесса приговорил троих валютчиков к расстрелу.
Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях» вводил расстрельную статью.
И хотя потрясающее беззаконие советских властей вызвало волну протестов по всему миру – открытое письмо Хрущеву по этому поводу написал, например, французский философ и общественный деятель Бертран Рассел, – приговор был вскоре приведен в исполнение.
6
Практически одновременно с поправками, вводящими смертную казнь за валютные операции, высшая мера наказания была введена и за хищения социалистической (читай – государственной) собственности в особо крупных размерах. Под эту статью можно было подвести практически любое нелегальное производство в тогдашнем СССР. Что и произошло в отношении киргизских трикотажников.
Большая часть эпизодов дела цеховиков из Фрунзе, как и аресты большинства из них, тоже происходили до принятия поправок, вводящих смертную казнь за экономические преступления. Однако, как и в случае с Рокотовым и Файбишенко, судья без колебаний применил их задним числом. «Мы государству ущерб не нанесли. Сколько было у государства, столько и осталось. Мы выворачивались на собственные деньги, выпускали неучтенную продукцию. Нас судить за хищения никак нельзя», – отбивался на суде от расстрельной статьи Зигфрид Газенфранц. Безуспешно. Купленные и отремонтированные станки, сырье, рабочее время и прочие ресурсы – все было признано похищенным у государства. Результат – 21 расстрелянный по делу.
Волна подобных процессов прокатилась по всему СССР. И дело не ограничилось лишь окраинами – Украиной, Закавказьем, Средней Азией или Прибалтикой. Крупный цех, кстати тоже трикотажный, был разгромлен в Москве. Бизнес был организован неким Ройфманом. 1925 года рождения, со средним образованием, он, как потом выяснило следствие, с 1947 года занимался организацией цехов при различных госпредприятиях и организациях. В 1957 году запустил производство неучтенной продукции в трикотажном цехе производственного комбината общества глухонемых в Калинине. Потом купил за 2000 рублей должность заведующего мастерскими психоневрологического диспансера Краснопресненского райздравотдела города Москвы и перебрался в столицу.
Подкупив кого надо, Ройфман добился разрешения создать при психдиспансере трикотажный цех. По легенде в нем больные должны были заниматься трудотерапией. Естественно, все, кто подписывал Ройфману документы, были в курсе, что лечение тут ни при чем. Из сотрудников диспансера теневик собрал команду управленцев для своего дела. В доле был и главврач диспансера – для него создали специальную должность медицинского сотрудника цеха, с официальной зарплатой, которая выплачивалась каждый месяц.