И Эйва молчала. Кроме нее и моей обслуги, про Ская пока никто не знал, так что про его ненормально-быстрый рост тоже ни одна душа не проведает. Слугам и охране я платил достаточно, чтобы у них не возникало желания раскрывать рот, а Эйва любила меня и была предана мне, и преданность ее стоила куда больше любых денег.
Была ночь, когда однажды перепуганная до смерти Вероника разбудила меня.
— Что стряслось? — вскочил я, усилием воли продравшись сквозь густую пелену сна в реальность.
— Там человек, истекающий кровью… — задыхаясь от ужаса, пролепетала девушка.
Я молниеносно сбежал на первый этаж. В Холле стояли мои стражники, держа подмышки… Ярдара Харальдсона. Рубашка его была наполовину изодрана, на боку кровоточила страшная рана, опухшее лицо разбито.
— На диван его! — скомандовал я. — Вероника, сумеешь обработать и перевязать его рану?
— Д-да… господин… — дрожа и заикаясь, кивнула девушка.
— Тогда займись им! А вы идите, — велел я охране. Когда мужики покинули особняк, подошел к раненому, с закрытыми глазами лежавшему на диване, и спросил: — Ярдар, ты слышишь меня?
— Слышу… — со стоном отозвался он.
— Ты привел за собой угрозу?
— Н-нет… я… оторвался… от них…
— Что случилось? Кто тебя ранил?
— Конкуренты… Мафия… Отца предали и… убили… — простонав последние слова, Ярдар провалился во тьму забытья.
Всю ночь Ярдар пролежал в лихорадке, временами он бредил. Вероника ухаживала за ним по моему повелению и держала меня в курсе по поводу состояния раненого.
Утром я спустился к Харальдсону. Он уже пришел в себя, хоть и был в плачевном состоянии.
— Твоего отца убили не люди Хара? — спросил я.
— Нет. У Хара был лишь сын. А его люди переметнулись к боссу другой группировки после убийства своего.
— С сыном Хара я имел сомнительное «счастье» познакомиться. Он приходил сюда.
— Вот как? — Ярдар попытался приподняться, но, поморщившись от боли, оставил эту попытку. — И что?
— Спросить у парня мы уже не сможем — он мертв.
— Я не сомневался в тебе, барон. — Харальдсон улыбнулся, но снова лицо его исказила гримаса страдания.
— Кто убил твоего отца?
— Люди Андерса Хольма.
— Кто такой?
— Босс одной из мафиозных группировок в городе. Контролировал алко-бизнес на своей территории, а после смерти Хара решил откусить себе побольше кусок от общего пирога.
— У вас есть самый главный босс? Над всеми вами?
— Само собой, ты что, как с луны свалился, барон? В нашем мире постоянно происходят разборки, но убийство Хара было… чем-то из ряда вон. Просочились слухи, что это был целый заговор. И теперь босс над всеми боссами — его зовут Нордман Эйкен, очень серьезный мужик, и я бы не советовал никому вставать у него на пути — устроит передел сфер контроля. Мне бы дожить до него. Если меня замочат «до», Хольм откусит-таки желанный кусок пирога.
— Почему ты пришел ко мне? — спросил я, пристально глядя в глаза Харальдсона.
— Тебе нет резона сдавать меня.
— Но и покрывать — тоже.
— Поможешь мне сейчас — буду должен. Крупно должен. Сочтемся однажды. По рукам? — Ярдар протянул мне руку.
Я задумался. Оказать содействие неизвестному Андерсу Хольму, который убил Сакса Харальдсона, который в свое время помог мне? Да, он помог мне в обмен на мою помощь, но все же. Нет, я так не поступаю. А вот заполучить себе в должники человека, у которого есть связи в криминальном мире… это, пожалуй, весьма заманчивая перспектива.
— По рукам.
Мы закрепили очередную нашу сделку рукопожатием.
К моему удивлению, Ярдар с восторгом принял Ская. Волк, в свою очередь, недолго пробыл настороженным к новому человеку в доме — уже на следующий день после знакомства зверь доверительно подставлял морду, чтобы Харальдсон его погладил. На всякий случай я все же отдал Скаю приказ не трогать мужчину. Все-таки волк — создание дикое, хищное и непредсказуемое. Врожденные инстинкты однажды могут взять верх над привычкой повиноваться мне.
Спустя пару дней чудовищного вида рана Харальдсона перестала пропитывать насквозь повязку кровью — заживление пошло активнее. Тут, конечно, не обошлось без моего алхимического зелья. Но Харальдсон думал, что это лекарство из аптеки.
Скорби по убитому отцу я особенно не замечал в парне, хотя, быть может, он боится показаться слабым и оплакивает его наедине с собой. Некоторые привыкли держать горе в сердце под замком.
Все это время Вероника усердно заботилась о раненом. Однажды, уже когда Ярдар поднялся на ноги и стал активно гулять по особняку, я стал свидетелем картины, которая привела меня в ярость. Харальдсон прижимал к стене Веронику и пытался залезть к ней в трусы. Та сопротивлялась, но как-то робко.