— Имя, адрес? — потребовал я, сгорая от нетерпения.
— Зовут его Карл Босстром. А где искать его, я знать не знаю. Ты в интернете посмотри, у вас ведь там все найти можно. Лавка у него торговая есть, кажись, по фамилии его называется…
— Бирла, ты сокровище! — Я с искренней благодарностью похлопал женщину по плечу и, не успела она растаять от умиления, умчался к себе наверх.
Так, ноутбук… какая все-таки полезная штука, вот бы его к нам в Джамалон… Карл Босстром. Да, есть!
Глазами я пробежался по скудной информации, найденной в сети (узнал от Акке, что так интернет называют). Мелкий торговец… были виноградники в прошлом… «сухой» закон… больше половины пришлось продать… торговая лавка, где продается все из винограда. Отлично. Не знаю, поможет ли мне это знакомство, но завтра я непременно наведаюсь к этому товарищу. Нутром чую — призрак Генриха Ульберга сослужит мне очень неплохую службу в моей новой жизни.
Как только первые рассветные лучи полились в огромное окно моей комнаты, я проснулся и уже не мог уснуть. Весь сгорал от нетерпения: хотелось скорее приняться за дело. Так много нужно успеть, и так мало времени…
Карл Босстром владел небольшим магазинчиком, расположенным на одной из оживленных улиц города. На большом металлическом прямоугольнике-вывеске было красиво выгравировано «Босстром».
В интернете было написано, что магазин открывается в 10 часов. В 9.50 я уже топтался у его дверей. Как только надпись «Закрыто» на двери поменяли на «Открыто» (надо же, классика, в моем мире таким же образом оповещают покупателей об открытии торговых лавок), я вошел. За прилавком, дружелюбно улыбаясь, стоял высокий, худощавый, седовласый мужчина в очках, сдвинутых на переносицу. Взгляд светло-серых глаз вызывал самые доброжелательные эмоции.
— Чем могу помочь, молодой человек? Здесь вы найдете лакомства и соки из лучших сортов винограда.
— Не сомневаюсь в этом, однако я к вам по делу. — Я подошел к прилавку и протянул ладонь. — Меня зовут Аксель Ульберг.
В глазах Босстрома зажегся неподдельный интерес, перемешанный с глубоким изумлением. Рукопожатие его было крепким.
— Вы знавали моего деда, не так ли?
— Знавал ли я Генриха… Мы были хорошими товарищами — я бы так это назвал.
— Это прекрасно. Полагаю, вы можете мне помочь.
Изумление во взгляде Карла проявилось еще явственнее.
Я поведал ему историю о том, что якобы потерял память при взрыве на катере, и якобы очень хочу восстановить светлые воспоминания о деде, узнать, какие, возможно, тот возлагал надежды на единственного внука и наследника рода.
— С отцом у меня сейчас… слегка напряженные отношения, — осторожно закончил я, понимая, что любое слово может вызвать подозрение, недоумение или сомнение.
— Генрих всегда считал Филипа… слабаком, вы уж простите меня за откровенность, господин Ульберг.
— Не стоит называть меня господином, — прервал я его. — Друг моего деда — мой друг. Отбросим официоз, прошу вас.
— Хорошо… Аксель. Так вот… Генрих не надеялся, что из Филипа выйдет сильный маг и достойный глава рода. Он надеялся на вас.
— На меня?
— Да. Ведь вы всегда так походили твердым нравом на Генриха. Он был одержим идеей возродить свой дом, вернуть ему былое величие, но не успел этого сделать. Лишь надежда, что это сделаете вы, утешала его на смертном одре.
— Скажите, Карл… вам что-нибудь говорит фраза «Пар и лед — такая же вода, как и сама вода»?
Босстром с сомнением глядел на меня и молчал, наверное, с минуту. Я уж засомневался было, услышал ли он мой вопрос, как он ответил:
— Вы же понимаете, Аксель, что, откровенничая с вами, я очень рискую?
— Я ничем не могу доказать свою надежность, как человека, умеющего молчать, но прошу вас ради памяти вашего друга и моего деда рассказать мне то, что знаете.
Мои высокопарные слова возымели эффект. Карл начал:
— Как я говорил, Генрих был одержим идеей поднять свой дом из руин. Ульберги веками занимались виноделием. Когда ваш завод взорвался, Генрих будто с ума сошел, но у него еще оставалась надежда все исправить. «Сухой» закон совсем подкосил его душевное равновесие. И еще эта его ненависть к Нильсонам…
— К Нильсонам?
— Да. Генрих ни за что не хотел продавать им свои роскошные виноградники. Но когда ваша семья… совсем обнищала… вы уж простите меня, Аксель, вы просили о прямолинейности… тогда ваш дедушка наступил на горло своей гордости. Он просил меня купить виноградники за бесценок, но я слишком мелкий торговец, и у меня не хватило бы средств даже с учетом того, что ваш дед готов был сильно уступить в цене.