– Уверен, на просторах Сибири мы не заскучаем! – тихо воскликнул Стас с наигранным ироническим оптимизмом.
В кармане Гурова раздалась трель сотового телефона.
– Мария?! – сочувственно поинтересовался Крячко.
Но на экранчике дисплея высветился номер Твердова.
– Товарищ полковник, Лев Иванович! Это Твердов, – услышал Гуров молодой, хрипловатый басок майора. – У нас тут такая заморочка – бесследно исчез главный подозреваемый, Корытов. Я предполагаю…
– Нет, он никуда не убежал, и его не убили. – Выйдя в вестибюль, Гуров решительно опередил умозаключения Твердова. – Скорее всего, он отлеживается или в Мытищах, или в Одинцове. Побеседуй по душам с Пяткиным. Этот прохиндей знает все норы Корытова.
Когда Гуров вернулся на свое место, Стас, не отрываясь от сканворда, тихо сообщил:
– Видимо, «бежевый» нас все же расшифровал. Уже минут пять поблизости отирается.
– Да ну и плевать на него, – рассмеялся Гуров. – Главное, мы его раскусили.
Уже не маскируясь, он открыто, в упор, дерзко и вызывающе стал рассматривать «бежевого». Тот, ошарашенный подобным выпадом, некоторое время растерянно стоял, с деланым любопытством разглядывая рекламные плакаты. Похоже, он к такому повороту не был готов и не знал, как лучше отреагировать. Но в конце концов, одарив Гурова недружелюбным взглядом, быстро вышел из зала ожидания.
– Враг панически отступает по всей линии фронта! – рубанув кулаком, возликовал Стас, обрадованный тем, что больше уже нет нужды конспиративничать. Его последние слова заглушил бархатный голос дикторши, объявившей посадку.
Подходя к трапу, Гуров пробежал глазами по текучей толпе пассажиров и негромко сообщил Стасу на ухо:
– Тут, похоже, все чисто. Значит, полетим без «хвоста»…
– Что вы сказали, молодой человек?! – К Гурову буквально прилип бойкий дедок лет семидесяти, который, помимо прочих достоинств, таких, как роскошные усы и мексиканская шляпа-сомбреро, обладал еще и не по возрасту острым слухом. – Вы изволили выразиться, что наш самолет полетит без хвоста. Вы имеете в виду, что он технически неисправен и всем нам угрожает опасность?
Теперь уже про хвост и самолет услышали и прочие пассажиры. Все головы повернулись в их сторону, продвижение по трапу резко замедлилось.
– Дедушка! – со смиренным укором в голосе Стас обнял старика за плечо. – Вы неправильно поняли и все перепутали. Мы с товарищем – студенты, удачно сдали сессию и летим домой без «хвостов» по зачетам. А самолет исправен, долетим – как своими ногами по тротуару прогуляемся.
Этот спич приободрил оробевших, и дальнейшая посадка протекала без особых проблем. Лишь одна строгая дама со старомодными бусами на шее громко объявила:
– По-моему, сегодня в клинике Кащенко был день открытых дверей!
ГЛАВА 3
За низеньким столиком, непринужденно развалясь на кожаных подушках дорогих кресел в холле одной из подмосковных вилл, что в изобилии заполонили самые живописные заповедные места, восседали трое неуловимо чем-то очень похожих друг на друга мужчин. Красивая странная женщина в строгом ослепительно белом костюме, с изысканной прической, явный эксклюзив кого-то из ведущих московских мастеров, сидела в стороне от прочих на роскошном диване, взглянув на который можно было бы заподозрить, что он каким-то образом попал сюда прямо из Лувра. Она небрежно листала модный женский журнал, как будто не замечая никого вокруг.
Трое за столом, напротив, время от времени украдкой бросая в ее сторону восхищенные взгляды с примесью плотоядного любопытства, вели негромкую беседу. Мужчины позванивали бесценным венецианским стеклом, в котором искрилось умопомрачительно дорогое вино, доставленное из лучших французских погребов. И сервировка стола, и мебель, и антикварная хрустальная люстра, достойная лучших залов Эрмитажа, и подлинники Врубеля, Брюллова, Гогена, Пикассо, развешанные на стенах холла, говорили об изысканности, аристократичности и социальной недосягаемости этого уровня для простых смертных. Об этом же свидетельствовали и темы бесед – о мировых ценах на золото и алмазы, о фаворитах последних бегов и скачек, о скандале в одной из монарших семей Европы…
Но если бы сидящие в холле вдруг принуждены были исповедаться о своей жизни и делах земных, они могли бы порассказать много такого, что никак не гармонировало бы с великосветским интерьером из роскошного обиталища. Хозяин виллы, крупноносый плотный брюнет, известный в определенных кругах как Шнобель, еще при серпасто-молоткастой общественно-экономической формации немало лет провел в стенах с куда более скромной обстановкой, о чем свидетельствовал недавно вытравленный с руки бессмертный зэковский лозунг «Не забуду мать родную». Начав когда-то с банальных грабежей в подворотне, в романтически революционные девяностые Шнобель, рэкетируя торговцев и «курируя» тружениц московской панели, нажил свои первые миллионы. Позже он ушел в более респектабельный бизнес – открыл несколько крупных казино, стал по-крупному играть на бирже, купил транспортную фирму. Но не брезговал и старым «бизнесом» – принадлежащие ему липовые риэлторские конторы пустили по миру не одну сотню своих клиентов.
Гость, сидевший напротив, высокий, худощавый, с тонкой ниточкой усов и крупными ближневосточными глазами, был облачен в дорогой костюм от лучших кутюрье. Несмотря на манеры благовоспитанного, лощеного английского денди, его биография тоже была далеко не безупречной. Начав в эпоху хиппи мелким поставщиком опиума, впоследствии Фрэнсис Стиллнайф сумел прибрать к рукам значительную часть нелегального рынка драгметаллов и камней. Для прикрытия он провозгласил себя идейным борцом за освобождение угнетенных народов. Объявив беспощадную войну американскому империализму, он успешно сотрудничал с американской же мафией, а свои накопления хранил в американских банках.
Третий из сидящих за столом, крупный мужчина с грубовато вытесанным, угловатым лицом, прибыл на эту встречу из отдаленного сибирского региона, где считался всевластным владыкой огромных таежных просторов. Павлу Игоревичу Самойлову, как представился гость, были подконтрольны золотодобыча, лесозаготовки и многое другое. По слухам, в своих краях он мог запросто давать указания губернаторам, не говоря уже о прочих, более мелких чинах. Хотя, возможно, это действительно были всего лишь только слухи.
Когда разговор мужчин зашел о достоинствах нового, недавно спущенного на воду круизного лайнера-гиганта, в супермодной сумочке дамы, сшитой то ли из кожи игуаны, то ли из варана с острова Комодо, мелодично дал о себе знать сотовый телефон. Мужчины разом замолчали и отставили фужеры, повернувшись в ее сторону. Разговор по телефону был недолгим. Спрятав аппаратик в сумочку, дама вежливо улыбнулась и встала.
– Господа! – чистым, приятным голосом обратилась она к присутствующим. – Мистер Альберт уполномочил меня уведомить вас о том, что на данную встречу прибыть, к большому его сожалению, не сможет по ряду весьма важных причин, в связи с чем приносит свои глубочайшие извинения. Вместе с тем он поручил мне, как своему пресс-секретарю и советнику, представлять здесь его интересы.
– Вам? – чуть снисходительно усмехнулся хозяин дома. – Безусловно, это очень приятное обстоятельство. Но… имеете ли вы достаточные полномочия, чтобы обсуждать вопросы, намеченные в повестке встречи, и тем более принимать по ним какие-то конкретные решения?
– Простите, леди, – сказав это на ломаном русском, Стиллнайф учтиво поднялся со своего места. – Вы представились как госпожа Розалия, и я не берусь уточнять, действительно ли это имя принадлежит вам от рождения, но вот подлинность ваших полномочий явно нуждается в каком-то подтверждении.
– Разумеется, – лучезарно и даже как-то снисходительно улыбнулась дама. – Надеюсь, этот голос вам знаком?
Она достала сотовый и, поманипулировав с кнопками, положила его на столик.