Стоп!
Картина. Мужик стреляет из ружья! Она висит неправильно! Не так, как остальные! С лёгким, едва заметным наклоном! Я бы и не заметил, если бы в своё время, моя любимая мамочка (жуткая перфекционистка) не привила мне любовь к «идеально-ровно» повешенным на стены фотографиям или картинам. Пусть картины у нас дома не водились (во всяком случае настенные), но фотографий было много.
Подойдя поближе, я остановился и задумался.
Потайной ход? Возможно! А как его открыть? Черт его знает!
-Пан капитан! – Негромко крикнул я. – Нужна помощь!
Врубель появился через несколько минут с пистолетом наготове, конвоируя связанных бандитов, и, умудряясь помогать передвигаться раненому в самом начале жандарму.
Устроив подстреленного француза на диванчике так, чтобы он со своего места мог контролировать как можно больше территории, и, приказав обоим пленникам лечь, контрразведчик, наконец, подошёл ко мне и вопросительно уставился в мою сторону:
-Что?
-Картина.
-Что, картина? – Не понял капитан.
-То, картина. Висит неправильно. Остальные правильно, а эта криво. – Коротко объяснил ему я.
-Ерунда. – Махнул рукой контрразведчик. – Не сквозь стенку же они прошли?
-А если сквозь стенку? – Спросил я, после чего сделал шаг вперёд и начал простукивать стену.
Послышались глухие звуки ударов.
Пройдя практически всю стену, и, поймав на себе ехидный взгляд, я услышал не менее ехидный вопрос Врубеля:
-Ну что, убедился, что это ерунда?
По правде сказать, ненадолго у меня появилась дурная мысль о том, что я не прав – подумаешь, картина чуточку не так висит? Но, на наше счастье, моя природная упёртость взяла верх, и я, склонившись на колени над самым полом начал простукивать стену дальше.
Контрразведчик заскучал и принялся допрашивать раненых французов. Я же, услышав отличный звук удара, мысленно возликовал, и позвал к себе на помощь капитана. Врубель тоже обратил внимание на изменившийся звук ударов, и, тут же бросился к пленным. О чём-то быстро заговорил с ними на французском. Я же, продолжил простукивать стену, и, с сожалением обнаружил, что звук вновь стал глухим.
Ерунда какая-то.
В очередной раз мысленно выругавшись, я встал и направился в сторону допрашиваемых.
-Что говорит?
-Говорит, что про потайной ход ничего не знает. – Через секунду отозвался контрразведчик.
-Врёт? – Уточняю я.
-Думаю, да.
-Переведи ему, что я скажу. Готов?
-Готов.
-Вы, сукины дети, похитили не того человека. Вы, сукины дети, сделали всё, чтобы ваша смерть была как можно более тяжёлой и страшной… - Не дождавшись, пока капитан Врубель начнёт переводить, я склонился перед раненым в ногу бандитом, и, повертев в руках маленький пистолетик, спросил:
-Как думаешь, ему хватит?
-Ты что задумал, Домбровский? – Отшатнулся в сторону от меня контрразведчик.
Отвечать я не стал, лишь отошёл на два шага в сторону, развернулся, вскинул пистолет, и, плавно нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел. И следом за ним крики на французском и польском языках. Я же, не обращая на них внимания, разочарованно тряхнул головой и негромко проговорил:
-Чёрт! Рука дрогнула! Придётся ещё патрон тратить!
Контрразведчик побелел – похоже, это был не его метод допроса. А я считал его «опасным человеком» … Как оказалось – ошибался. Обычный ловелас, бабник. Хотя и полезный – признаю.
-Переводи ему, капитан. – Плюнув на уставное обращение, не сводя глаз с раненого пленника, молящего что-то по-лягушачьи, сказал я. – В следующий раз рука у меня не дрогнет. Пусть говорит, как открыть ход.
Контрразведчик, испуганно глядя на меня, что-то быстро затараторил. Бандит же, не сводя своего взгляда с маленького пистолетика в моей руке, выслушав всё, что было сказано Врубелем, судорожно закивал, после чего заговорил. Раненый изливал душу недолго – целых две минуты. За это время я устал держать пистолет, да и палец на спусковом крючке у меня дрогнул. По счастливой случайности для бандита, а если быть точнее, по моему расчёту, пуля, выпущенная из миниатюрного Браунинга, прошла в сантиметре от головы допрашиваемого.
Героем преступник не был, что и продемонстрировал, обмочившись. Впрочем, главное – он сказал, как открыть лаз.
-Помоги! – Попросил меня контрразведчик, подойдя к лёгкому с виду дивану.
Я послушно встал с другой стороны, схватил его за ручки, и, очень сильно удивившись его весу, негромко выругался.
-Его нужно подвинуть! – Подсказал Врубель.
-Понял я. – Киваю в ответ, и, вновь хватаю диванчик за спинку. – Давай, на меня!...
Глава 27. Погоня
Разблокировав проход в стене, я отшатнулся в сторону – кто его знает, может кто-то из бандитов решил дать нам в этом узком пространстве свой последний и решительный бой? Согласен, глупо. Но с другой стороны – мы видели всех обитателей этого дома и вполне можем составить фотопортрет убежавшего преступника. В этом случае появляется смысл остаться и всех нас здесь убить – возможно, стоит рискнуть, чтобы избавиться от свидетелей и жить не загнанной в угол крысой? Кто их – этих бандитов знает?
Стрелять никто не стал, поэтому нужно было лезть вперёд.
-Фонарик есть? – Спросил я у контрразведчика.
Капитан, не желая лезть первым, облегчённо кивнул, и, нырнув в карман своих брюк, достал армейский ручной фонарик французского производства. Быстро разобравшись, как включить произведение французских промышленников, и, мысленно перекрестившись (странно, никогда не был особо набожным), я встал на колени, и, подсвечивая себе путь фонариком, пополз вперёд. Контрразведчик, слегка приотстав, двинулся следом.
Что можно сказать про потайной ход? Был он коротким – буквально через несколько шагов (или всё-таки ползков?) я наткнулся на изгиб, который выводил меня к короткой лестнице. Быстро прикинув свои шансы, я выключил фонарик, и, дождавшись, пока глаза вновь привыкнут к свету, начал свой спуск вниз.
Я когда-нибудь говорил, что просто ненавижу подвалы и погреба? Нет? Тогда говорю! Хотя эта моя нелюбовь на винные погреба не распространяется. Вино – оно ведь что? Правильно: и лекарство от душевного расстройства, и подарок на праздник, и валюта в условиях… в разных условиях.
Так вот, оказался я в весьма большом винном погребе. Освещения как такового в нём не было, поэтому очертания окружения можно было лишь угадывать благодаря какому-то то ли шестому, то ли ещё какому-то чувству.
К сожалению, то ли это самое шестое чувство у меня не было развито в должной мере, то ли это я такой невезучий, но пару раз я натыкался на различные острые углы, которые то и дело встречались в этом погребе. Впрочем, как сказал один мой хороший знакомый – за хорошую награду можно немного и потерпеть.
Короткий осмотр подвала мне ничего не дал: следы преступника затерялись, поэтому я решил ждать контрразведчика, всё-таки поиск следов – это его работа, ему за это деньги платят.
Капитан Врубель долго себя ждать не заставил – нагнал меня буквально через пару минут, после чего вооружившись фонариком, начал осматривать погреб.
Нет, я согласен, что и дураку понятно – сюда направился беглец, вот только куда нам идти дальше? Вот в чём вопрос.
Через несколько минут наблюдений за офицером военной контрразведки, который то ходил маленькими шажочками, то застывал в неожиданных местах, когда я утомился ждать и уже собрался возвращаться обратно, Врубель вдруг поднял руку, и, привлеча моё внимание, жестами подозвал меня поближе.
-Чувствуешь? – Одними губами спросил он, когда я подошёл поближе.
Я изобразил задумчивую гримасу – мне не было понятно, что именно я должен чувствовать.