Я верю ей, поскольку, сказать по совести, я доволен, что мне видно ее ноги и тело, и в животе под кожей у меня что-то натягивается.
– Ну что ты, Том! – она пытается уговорить зубного. – Спускайся. Пожалуйста!
– Скажите, а зачем вы все-таки сюда влезли? – спрашиваю я его.
Он оборачивается ко мне.
Начистоту.
И говорит:
– Из-за тебя.
– Из-за меня? Да что я такого, на фиг, сделал?
– Я тебя обсчитал.
– Ну-у, чувак, некрасиво, конечно. – И тут я вдруг подначиваю, издевательски: – Так давай прыгай – так тебе и надо, жулик чертов.
Теперь даже красавица-сестра хочет, чтобы он прыгнул. Она кричит:
– Давай, Том, я тебя поймаю!
И оно происходит.
Вниз.
Вниз.
Он прыгает, летит, и красавица-медсестра ловит его, целует в губы и бережно ставит на землю. И даже приобнимает, слегка прижимаясь. Эх, в этом белом халатике, трется об него. У меня все кипит внутри, и в следующий момент, когда она кричит и мне прыгать, я шагаю с крыши и падаю…
В кровати, проснувшись, я чувствую во рту привкус крови и помню тротуар и удар головой.
2
Вся эта история с зубным опустошила мои финансы, и пришлось мне как миленькому идти плакаться на старую работу. Типа из газетного киоска я не впечатлил.
– Извините, мистер Волф, – сказал он, – с вами рискованно связываться. Вы опасны.
Не, вы только послушайте. Будто я разгуливаю по улицам с обрезом или как-то. Черт бы драл, я ж просто разносчик газет.
– Да ладно, Макс, – скулил я. – Я повзрослел. Стал ответственнее.
– Кстати, сколько тебе?
– Пятнадцать.
– Ну-у… – Он крепко поразмыслил. Перестал– подвел черту. – Нет. – Покачал головой. – Нет, нет.
Но я его зацепил, точно. Он никак не мог определиться. Чересчур задумался.
– Пятнадцать – слишком много, в любом случае.
Слишком много!
Ребята, не очень-то весело быть никому не нужным, лишним разносчиком газет, уж поверьте.
– Ну пожа-а-алуйста… – канючил я.
Гадость какая. Все ради вшивой разноски газет, когда ребята моих лет загребали лопатой в «Маках» и «Кентакки», провались они, «Фрайд чикенах». Это было унизительно.
– Ладно, Макс, – меня осенило, – если вы меня не возьмете обратно, я приду сюда в той же одежде, что сейчас, – а я был в зачуханных трениках, разбитых кроссах и старой грязной ветровке, – я приведу брата и его друзей, и мы тут будем читать, как в библиотеке. Мы не будем хулиганить, сразу говорю. Просто будем тут зависать. Кто-то из них, может, и ворует, но вряд ли. Ну, стянут парочку…
Макс подошел ко мне ближе.
– Ты че, угрожаешь, чмо малолетнее?
– Да, сэр, точно.
Я улыбался. Думал, все идет на лад.
Зря я так думал.
Зря, потому что мой бывший босс Макс взял меня за ворот и выволок со своей территории.
– И не вздумай явиться снова, – предупредил он.
Я стоял столбом.
Качал головой.
На самого себя.
Чмо. Чмо!
Это правда.
Мой хитрый план по возвращению на работу кошмарно вышел мне боком. Пульс на шее стучал тяжело, и я будто чуял на дне горла вкус той ночной крови.
– Чмо, – обозвал я себя.
Посмотревшись в витрину соседней булочной, я представил, будто на мне новенький синий костюм, черный галстук, черные туфли, четкий причесон. Но на самом-то деле я в крестьянских одежках, а волосья торчали еще хуже, чем всегда. И я смотрелся в эту витрину, забыв про всех на свете; глядел и лыбился такой специальной улыбочкой. Ну знаете, такой улыбочкой, которая тебя оглоушивает, сразу показывая, насколько ты жалок? Вот так и улыбался.
– Да, – сказал я себе. – Ага.
Я поискал в городской газете – пришлось просить Руба сходить и купить ее мне, – но ничего подходящего не предлагали. Все было убогое. Работы. Люди. Ценности. Никто не искал новых людей и вещей. И я дошел до того, что задумал немыслимое – попроситься к отцу подрабатывать у него по субботам.
– Еще чего, – ответил отец, когда я к нему подкатил. – Я сантехник, а не клоун и не смотритель зверинца. – Это было за обедом. Он воздел нож: – Если бы я был…
– Да ладно тебе, пап. Я буду помогать.
Тут свое веское слово сказала мама.
– Слушай, Клифф, пусть парень попробует.
Он вздохнул, чуть ли не застонал.
Решение:
– Лады. – Но он тут же помахал вилкой у меня перед носом. – Единственный косяк, дурацкая шуточка, бестолковый поступок – и ты гуляешь.
– Лады.
Я улыбнулся.