То, что в городе называлось ранним утром, здесь, в лесу, носило признаки предрассветной ночи. Серое небо, серые деревья и пугающая тишина. Я вздрогнула, когда над головой что–то зазвенело. Резко обернувшись, поняла, что загорелся единственный фонарь на всей Фонарной улице. Признаки цивилизации несколько успокоили.
Поставив чемодан на землю и наскоро отряхнув платье, испачкавшееся после падения в автобусе, я огляделась. Нужно быть круглым дураком, чтобы не понять, что фонарь зажгли специально для меня: от него тянулись провода, уходящие в прогалину между соснами. Поправив шляпу и подхватив туго набитый багаж, я поспешила в указанную сторону, иначе рисковала опоздать: часы на телефоне пугали, что до встречи с работодателем осталось всего семь минут. Беги, Марго, беги!
Ступив в лес, я засомневалась, не заблужусь ли, но загорелся следующий фонарь, потом еще один и еще. Я шла все увереннее, хотя и озиралась при малейшем шорохе. Лес расступился внезапно, и я оказалась на окраине пустыря, на котором замер огромный дом, слабо похожий здание современной гостиницы. Неудивительно, что его визитная карточка не подверглась ламинации – достижению двадцать первого века, и текст легко смылся водой. От здания пахло ушедшими временами. Мрачное, странной архитектуры, с двумя нелепыми надстройками на крыше, отчего оно казалось рогатым зверем, затаившемся перед прыжком. Несколько горящих окон на верхних этажах дополняли сюрреалистичную картину – зверь зорко наблюдал за мной. В довершение всего над ним, каркая, кружилась стая ворон.
– Божечки, куда меня занесло? – прошептала я, не понимая, отчего вдруг сделалось темно: день за пределами леса вовсю разгорался, а тут я словно попала в иное измерение. Я вздрогнула, когда над холмами, что выгнули спины за странным домом, пророкотал гром. Надвигалась гроза. Молния прошила небо, добавляя дому зловещего вида. Первые крупные капли заставили бежать. Не назад к остановке, как мне того хотелось бы, а к дому: фонари погасли, и я ни за что не выбралась бы из темного леса. Из двух зол я выбрала меньшее. Все–таки меня там ждали работа и кров, а все мои сомнения ничто иное как плод разбушевавшейся фантазии.
Стремительный бег не помог уберечься от ливня. За шнур старинного звонка я дергала вся вымокшая. Прекрасно! Перед нанимателем я предстану в наилучшем виде. Поля шляпы поникли и пришлось поправлять их, чтобы хоть что–то видеть. В туфлях хлюпало, а подол отяжелевшего платья неприятно лип к икрам. С беспокойством взглянув на часы, я не удержалась от вскрика. Они так и показывали 7:53, словно я не потратила и минуты на то, чтобы добраться от остановки до гостиницы. Мистика.
Дверь долго не открывали, поэтому я задрала голову, чтобы посмотреть не зажглись ли еще окна, но нет. Свет по–прежнему горел только на верхних этажах. Зато я обнаружила вывеску с названием гостиницы, отчего у меня мелко задрожали коленки.
«Последний приют». Нормально.
– Иду–иду! – послышался ломкий женский голос, и я различила шарканье небыстрых ног.
Открыла мне дверь крепенькая старушка – из тех, у кого даже в преклонном возрасте сохранились румяные щечки.
– О, такая молоденькая? – отчего–то удивилась она. – Как же жаль, что так безвременно…
– Извините, я немного опоздала, – после некоторой заминки нашлась я с ответом, посчитав, что пожилая леди упрекает меня за непунктуальность. Старости свойственно путать слова и определения – эту истину я уяснила, живя со Светланой Сергеевной. Я быстро взглянула на зажатый в руке мобильник. На мониторе горели все те же 7:53, что несколько меня озадачило. Краем глаза отметила, что антенны тоже нет, что побуждало перезагрузить телефон. Не может такого быть, чтобы в нескольких километрах от города не было сотовой связи.
– Прости, я приняла тебя за другого, – старушка широко улыбнулась, отчего пухлые щечки почти закрыли глаза. Все страхи меня тут же отпустили.
– Я по поводу временной работы с проживанием.
– Так вы ходит, ты новый администратор? – всплеснула руками женщина. – Проходи, милая.
– Да. Я та самая Маргарита Павловна. Вы прислали мне письмо.
– А меня зови просто тетя Лида, – она отступила в сторону, приглашая в коридор, помпезно устланный красной ковровой дорожкой. Уютно горели настенные светильники. У входа стояла корзина с зонтами. Старушка, заметив, насколько я вымокла, покачала головой.
– Наверное, для начала следует отвести тебя в комнату, чтобы ты переоделась, – ее взгляд опустился к моим ногам – на полу уже натекла приличная лужа. – Болеть нельзя. Особенно у нас.
– Почему особенно у вас? – насторожилась я. В связи с «Последним приютом» в любой фразе виделось нечто фатальное.