– Работы много. Некогда лежать, – старушка поманила рукой и поспешила вперед. Такой ответ меня вполне устраивал. Надо же, придумали название. Чуть ли не последний путь. И место такое для гостиницы тихое, уединенное. Не удивлюсь, если на заднем двое не найдется небольшое кладбище.
Короткий коридор вывел нас в просторный помещение, где с одной стороны высилась административная стойка, а с другой группками стояли диваны с креслами и столиками с разбросанными по ним журналами. Все вокруг было дорого–богато и старомодно: хрустальные люстры и светильники, колонны и резные декоративные детали, шелк обивок. Сами стены тоже были затянуты тканью в мелкий цветочек. По периметру холла я нашла несколько дверей, в дальнем углу виднелась деревянная лестница, ведущая на верхние этажи. Но вот что меня больше всего расстроило – здесь совсем не было окон. Проводить весь день в помещении, которое не видит солнца, будет тяжеловато. Хорошо было бы, если бы Светик–Семицветик уложилась с ремонтом в месяц.
Поставив чемодан у одного из столиков, я удивилась, разглядев обложку журнала в стиле шестидесятых – похожие хранились на бабушкином чердаке.
– У нас постояльцы разных лет, – проследив за моим взглядом, пояснила старушка. – Кто–то даже помнит Наполеона.
– Хорошая шутка, – оценила я, заметив смешинки в глазах Лидии. – Надеюсь, что сам Наполеон здесь не обитает. Для королевских особ должно быть особое заведение. Простите за тавтологию, – поспешно оправдалась я.
– Как знать, как знать? – пропела старушка, и ее глаза опять спрятались за щечками.
Я же поежилась. И мебель, и стойка вполне могли относиться к временам последнего французского короля. Как я сразу этого не заметила?
Глава 2
Прежде всего меня интересовало рабочее место, поэтому, несмотря на то, что Лидия тянула «промокшую девицу» к лестнице, я заглянула за дугообразную тумбу, что отделяла администратора от постояльцев. Как и следовало ожидать, там не обнаружилось компьютера. На столе лежала огромная книга, рядом стояла чернильница. Я поискала глазами гусиное перо, ведь именно таким писали в средневековые времена. Но нашла обыкновенную, времен Советского Союза, деревянную ручку с металлическим вставным наконечником. Таким прибором пользовалась еще моя бабушка. Перьевая ручка, конечно, диссонировала с помпезной чернильницей, выполненной в виде сидящего на задних лапах льва. Чтобы добраться до чернил, ему откинули голову, и теперь он обиженно смотрел на меня, точно это я была виновата в издевательствах над гордым зверем.
– Вы регистрируете посетителей по старинке? – спросила я, указывая на гроссбух.
– Они сами оставляют свой след, – туманно ответила старушка, прислушиваясь к шагам на лестнице. – Твое дело, милочка, убедиться, что они записали себя верно. Всякие мошенники встречаются, знаешь ли.
– Каким образом я узнаю, что они не лгут? Навряд ли я увижу здесь кого–то из знакомых. Они предъявляют паспорт?
– Тебе остаточно будет посмотреть на их запись через лупу, – отмахнулась от меня Лидия. Я не вздумала настаивать на более определенном ответе, решив, что всему свое время: шаги на лестнице звучали все громче. Приближался явно кто–то большой и точно не женщина. Не знаю почему, но я задержала дыхание.
– Вах! – произнесла я на манер нашего вечно возбужденного соседа–армянина, когда лестница явила нечто ошеломительное. Если бы можно было представить Минотавра в человеческом обличии, то именно таким он и был бы. Крупная голова, крепкая шея, гора мускулов и длинные ярко рыжие, вьющиеся мелким бесом волосы, небрежно собранные на затылке в хвост. Пряди разной длины вырывались из «прически» и интересно обрамляли мужественное лицо. Загорелое, из–за чего на фоне бронзовой кожи глаза, от природы светло–голубые, казались вовсе бесцветными. Зрелище одновременно волнующее и пугающее.
– А, Ви, хорошо, что ты спустился, - обрадовалась старушка. – У Маргариты Павловны тяжелый багаж. Мне не хотелось бы, чтобы такая хрупкая девушка тащила его на закорках.
Ви вскинул брови. В его глазах мелькнуло сожаление.
– Такая молодая и уже…
– Не выдумывай, – Лидия шутливо ударила его по загорелому предплечью. Закатанный рукав косухи оголял руку, и я едва удержалась, чтобы не потрогать литые мышцы. Казалось, что над ними поработал великий скульптор. – Маргарита Павловна у нас на временной подработке. Ты же знаешь, я сегодня же должна покинуть «Последний приют». Муж уже заждался.