*
Наутро он обнаружил Подранка на крыльце, мокрого и притихшего. В дом ворон не влетел, а именно проковылял. Кингсли опасался, что к вечеру Подранок простудится окончательно, но обошлось.
С тех пор Кингсли на него только кричал и – было дело пару раз – шлепнул газетой. Не со всей силы, но чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Помогало.
Книги ворон больше не калечил, но вытряхивал их из шкафа регулярно. Причем больше всего ему не нравились стоящие на полке книги по трансфигурации. „Мешали птичьему чувству прекрасного,“ – попытался пошутить Кингсли однажды, но ворон шутку не оценил и вроде как даже обиделся. Нахохлился и дулся несколько дней подряд. Книги, впрочем, продолжал сбрасывать по прежнему. „Что ж, по крайней мере, в ботинки не гадит,“ – утешал себя Кингсли мысленно.
Пролетело лето, отструилась дождями осень, наступила зима. Рождество министр решил отпраздновать дома, „со старым приятелем“, как он сказал подчиненным.
Подранка он уже и вправду воспринимал как приятеля, а не как питомца, пусть даже разговоры с ним были именно монологами. Главное, с Подранком было о чем помолчать, словно со старым приятелем по Ордену. Словно с Ремусом. Или, на худой конец, со Снейпом. Те двое, правда, могли еще составить компанию за выпивкой, а теперь опустошать бутылку приходилось в одиночестве. Но не с Артуром же выпивать на пару! Его Молли не пустит.
Полбутылки огневиски оставили голову совершенно ясной, но настроение стало чуть более праздничным. Подранок косился на бутылку едва ли не с завистью, но наливать ему Кингсли не решился – еще не хватало отравить птицу, Скиттер из этого такой заголовок сделала бы… да и вообще, жалко. Так что Подранку пришлось довольствоваться сладкой булкой с изюмом и сыром.
– Ну и чем ты на этот раз недоволен? – хмыкнул Кингсли, сделав глоток огневиски. – Хотя у тебя и без того вид часто был не слишком довольный. Ну что поделать, не волнистый попугайчик.
Ворон раздраженно каркнул.
– А я что? Я только „за“, – развел руками Кингсли. – От попугая в собственном доме я бы просто свихнулся. Мне их и на работе хватает. Человекопопугаев.
Он рассмеялся собственной шутке, но тут же осекся. Подранок смотрел на него в упор, словно ждал чего-то. Чего-то большего, чем очередной ломтик сыра. И явно не стакан с огневиски. Что-то…
– Мантикора тебя за ногу… – выдохнул он потрясенно и ринулся к книжному шкафу.
Возникшая идея казалась ему то пьяным бредом, то настолько простой и очевидной вещью, что становилось стыдно, почему он не додумался до всего этого прежде.
Подранок прилетел следом и выглядел очень заинтересованным – как когда Кингсли рассказывал ему о том, кого из Упивающихся поймали, кого посадили, а кого оправдали, как дела в Хогвартсе и как у Минервы не выходит застать Снейпа на портрете…
Но шкаф никаких подсказок не давал, а ворон все ждал…
– Ладно, пойдем другим путем, – буркнул Кингсли и принес из кабинета несколько листов бумаги и перо. – Я напишу алфавит, крупно. Ты будешь указывать клювом на буквы, чтобы я мог составить слова, договорились?
Ворон что-то прокаркал в ответ, и Кингсли приступил к делу.
Первая фраза была „Ты кретин“. Не то что бы Кингсли был с ней в этот момент категорически не согласен, но … но зато сразу стало окончательно ясно, кого дети подобрали в Запретном лесу.
Остаток ночи он разбирался в чарах, позволяющих вернуть анимагу человеческую форму, если сам анимаг на это уже не способен. Вникал в основы анимагии и мысленно костерил себя, что не додумался обо всем еще несколько месяцев назад, не сложил два и два – раны на шее ворона, общеизвестный факт, что в анимагической форме раны заживают быстрее и что обращение, произведенное под воздействием яда, можно повернуть вспять лишь извне, сторонней магией. Продвинутая Трансфигурация, седьмой курс.
Под утро они допивали остатки огневиски уже вдвоем. Молча. Потому что помолчать со Снейпом можно было о многом.