Трагедия.
И, вливая капли в ухо датского короля, его брат прошептал:
— Не тревожься, брат, борьба идет не против тебя, а за тебя!
И в этом была вся трагедия.
УУсловность постановки.
Условность постановки дошла до того, что на сцене не было никаких бутафорий и декораций, а в зале не было никаких зрителей.
ФФойе.
От фантазий действительность отгородилась толстой стеной и здесь разгуливает, рассеянно поглядывая по сторонам и лениво попивая кофе.
ХХарактер в движении.
Он прошел по сцене, словно нес на плечах земной шар, но вовремя сбросил его и теперь спешил уйти от ответственности.
ЦЦирк.
Иногда приходится стать на голову, чтобы лучше увидеть небо.
ЧЧеховы.
Почти банальный сюжет: краткость (сестра таланта) гибнет от руки своего брата, который, как выясняется, вовсе и не был ей братом, поскольку лишь выдавал себя за талант.
ШШиллеры.
Сколько иной раз нужно коварства, чтобы завоевать любовь публики!
ЩЩедрость таланта.
Возвратясь из театра домой, комик долго смеется над своими номерами и показывает домашним, как он там падал, ходил колесом и кувыркался через голову.
ЮЮпитер.
Все было ярко и красочно, а юпитеру хотелось упасть и разбиться, чтобы вокруг снова стало темно и чтобы мир был не таким, каким он видится в его свете, а таким, каким его хочется без конца создавать в своем воображении.
ЯЯзык театра.
Многоязычен театр, но все его языки — мимики, жестов, умолчаний и слов — легко переводятся на единый язык — аплодисментов.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
(Из классического репертуара)
Дон-Кихоты
У рассудка — трезвые заботы. У мечты — неведомые страны.
Называли люди дон-кихотом первого на свете Магеллана. Первого на свете капитана, первого на свете морехода, уплывающего в океаны, называли люди донкихотом.
У рассудка — точные расчеты. У мечты — туманные идеи.
Называли люди дон-кихотом первого на свете Галилея. Первого на свете Птолемея, первого на свете звездочета — проклиная или сожалея, называли люди донкихотом.
Но Земля, как прежде, рвется в небо, и мечта скитается по свету. В прошлое уходят быль и небыль, но живут бессмертные сюжеты: обезьяне было неохота расставаться с добрым, старым веком, и она считала донкихотом первого на свете человека.
Троя
Разве мало прекрасных Елен?
Пепелище… Безмолвие… Тлен… Все живое уведено в плен… А за что? Почему?
Неясно.
Не поднимется Троя с колен… Пепелище…. Безмолвие… Тлен…
Разве мало прекрасных Елен?
Все чужие Елены — прекрасны.
Одиссеи
Одиссей не странствовал по свету — он все годы просидел в окопах. Шла война. Гремели залпы где-то. Ожидала мужа Пенелопа.
Одиссей не встретил Навсикаю. Не гостил у влюбчивой Калипсо. Линию огня пересекая, он ходил с ребятами на приступ.
И не в море, не во время бури полегли отважные ребята. Полифем, единоглазо щурясь, покосил их всех из автомата…
И опять — атака за атакой, вместо шумных пиршеств Алкиноя.
Не вернулся Одиссей в Итаку. Он остался там, на поле боя.
И теперь забыты «Илиады», «Одиссеи» все сданы в музеи: ни к чему поэмы и баллады — на войне убило Одиссея.
После Трои
…И на много, на много дней стала слава пустой и ненужной. Табуны троянских коней разбрелись по своим конюшням. Кони мирно щипали траву и лениво плелись к водопою. И все реже им наяву рисовались картины боя. И все реже слышался вой, сотрясавший древние стены…
Тишина. Безмятежье. Покой. Чистый воздух. Свежее сено. Бесконечный разгон степей. Стойла чистые. Прочная кровля.
В мире — мир.
Троянских коней прибавляется поголовье.
Янус
Не беда, что Янус был двулик, в общем-то он жизнь достойно прожил. Пусть он был одним лицом ничтожен, но зато другим лицом — велик. Пусть в одном лице он был пройдоха, но в другом был честен и правдив. Пусть с людьми он был несправедлив, но с богами вел себя неплохо. Пусть подчас был резок на язык, но подчас довольно осторожен.
Не беда, что Янус был двулик. В среднем он считается хорошим.
Мидасов суд
— Ерунда-с! — отметил Мидас, игру Аполлона прослушав.
За это ему, согласно уму, достались ослиные уши.
Отличные уши, роскошные уши, сокровище для» меломана! Теперь-то Мидас уж спуску не даст ни Аполлону, ни Пану.
Старается Пан, заливается Пан, леса и долины радуя. Но…
— Ерунда-с! — роняет Мидас, лениво ушами прядая.
Гремит Аполлон, забирая в полон все сущие в мире души. Но…
— Ерунда-с! — роняет Мидас, развесив ослиные уши.
Орфеи
Орфей спустился в ад, а там — дела все те же: ни песен, ни баллад — один зубовный скрежет. Кипящая смола да пышущая сера, да копоть — вот и вся, по сути, атмосфера.
И здесь, в дыму печей, в жару котлов чугунных, стоит певец Орфей, перебирает струны. О райских берегах, о неземных красотах…
Кипит смола в котлах — в аду кипит работа.
Орфей спустился в ад, но ад остался адом: шипенье, грохот, смрад — каких тут песен надо? Когда живой огонь воздействует на чувства — какой уж тут глагол? Какое тут искусство?
Сократ
— В споре рождается истина!
— Что ты, Сократ, не надо! Спорить с богами бессмысленно, выпей-ка лучше яду!
— Пей, говорят по-гречески! Просят, как человека!
Так осудило жречество самого мудрого грека.
Праведность — дело верное. Правда — карается строго. Но не боялись смертные выступить против бога. Против его бессмысленных, бесчеловечных догматов.
В спорах рождались истины. И умирали сократы.
Герострат
А Герострат не верил в чудеса, он их считал опасною причудой. Великий храм сгорел за полчаса, и от него осталась пепла груда.
Храм Артемиды. Небывалый храм по совершенству линий соразмерных. Его воздвигли смертные богам — и этим чудом превзошли бессмертных.
Но Герострат не верил в чудеса, он знал всему действительную цену. Он верил в то, что мог бы сделать сам. А что он мог? Поджечь вот эти стены.
Не славолюбец и не фантазер, а самый трезвый человек на свете — вот он стоит. И смотрит на костер, который в мире никому не светит.
Комедия масок
Простак, Убийца и Король, играя без подсказки, со временем входили в роль и привыкали к маске.
И даже кончив свой спектакль и сняв колпак бумажный, держался простаком Простак, Убийца — крови жаждал, Скупой — копил, транжирил — Мот, Обжора — плотно ужинал, Любовник — все никак не мог вернуться к роли мужа…