— Детектив-сержант Чеймберс? — спросил он c акцентом южного Лондона. — Адам Винтер. А это… — он показал на свою партнершу, смахивающую на викинга хмурую женщину с фигурой, подобной древесному стволу, — Райли.
Полицейская коротко кивнула и снова сосредоточилась на том, чтобы не замерзнуть насмерть.
— На самом деле мы уже встречались, — продолжил Винтер, — в том деле с самоубийцей.
Чеймберс кивнул: «С…»
— Штукой.
— И с…
— Штукой.
— Я помню.
Беседа прервалась, когда резкий порыв ветра пронесся между деревьями и обоим мужчинам потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки.
— Господи, — заныл Винтер, подрагивая от холода.
— Так, мне сказали, что вы нашли тело под статуей, — небрежно произнес Чеймберс, практически уверенный, что приехал зря. — Наше начальство как испорченный телефон, — пошутил он, никак не возлагая вину на молодого констебля — у него и без того достаточно врагов.
— Без шуток, — ответил Винтер, подводя его ближе к десяткам отпечатков на поросшей травой почве.. — Эммм… Тело не под статуей… Тело и есть статуя.
Чеймберс скептически вскинул брови и поднял взляд к закованной в лед фигуре, взгроможденной в десяти футах над ними на каменном пьедестале.
— Впервые его заметила бегунья примерно в одиннадцать тридцать.
Чеймберс взглянул на часы.
— …утра, — уточнил Винтер. — Одиннадцать тридцать утра.
Теперь еще более растерянный, Чеймберс отступил на несколько шагов, чтобы разглядеть вид. Он прищурился, глядя на то, что все еще казалось ему произведением искусства, подпорченным погодой. На грубой каменной плите сидела мускулистая мужская фигура, оперев подбородок о костяшки правой руки, словно в глубоких раздумьях. На открытых участках встопорщенные ветром сосульки буквально покрывали его кожу, подобно меху с длинным ворсом, а в более укрытых местах кожа имела нечеловеческий синеватый оттенок.
Чеймберс не выглядел убежденным, когда Винтер продолжил:
— Сказала, что она пробегала мимо этих статуй сотни раз, никогда их по-настоящему не замечая, но сегодня что-то показалось ей другим. Она прокручивала это у себя в голове весь день, пока не вернулась вечером и не убедилась — что-то действительно не так. В первую очередь то, что это замерзший труп.
— И он пробыл здесь весь день? — спросил Чеймберс, обходя основание, чтобы получше оглядеть его. — И никто не заметил?
— А вы бы заметили?
— …До сих пор нет, — признал он, щурясь на статую.
— Я думаю, — подала голос устрашающая коллега Винтера, имя которой Чеймберс уже забыл, — мы можем записать это как номер семь миллонов и первый «странный способ самоубийства». Это достаточно распространено в парках. Но опять же, что я знаю? Это решать вам с вашей бесконечной мудростью.
Женщине он явно не нравился, но Чеймберс слишком замерз и устал, чтобы отреагировать.
— Вы ее извините, — попросил Винтер, качая головой в сторону своей партнерши. — Зато она прелесть, если узнать ее получше, не так ли, Ким? — позвал он, получив в ответ средний палец.
— Вы туда поднимались? — спросил у него Чеймберс.
— Не хотел вторгаться на место преступления, — улыбнулся Винтер, безупречно используя оправдание. — Кроме того, знаете, мы подумали, что он никуда не денется.
Чеймберс согласно вздохнул:
— Много не сделаешь без лест…
— Она встроена в основание, — услужливо сообщил ему подслушивающий Деано. — Сзади.
Винтер даже не попытался скрыть ухмылку. Чеймберс тем временем выглядел так, будто готов заплакать.
— …Отлично.
Подъем по пятнадцати ступенькам показался ему намного длиннее, кусачий ветер набирал силу с каждым преодолеваемым дюймом, пока Чеймберс забирался на плоскую вершину пъедестала, зажав карманный фонарик в зубах.
Находившаяся в тот момент спиной к нему, фигура казалась такой же неподвижной и идеальной, как с земли. Осторожно подползая к ней, он вынул фонарик изо рта, обводя лучом матовый лоск тела, все еще не уверенный, на что смотрит… пока он не дошел до сгиба локтя статуи: сморщенного участка синей кожи, но, бесспорно, кожи. Чеймберс отчасти ожидал этого, однако все равно опешил и выронил фонарик, который скатился с подиума и кувыркнулся в воздухе, как падающая звезда.
— Черт, — прошептал он немного пристыженно.