— Да, сэр.
На этой ноте Хэмм вылетел из комнаты, оставив Чеймберса и Сайкс наедине с телом. Они встали по обе стороны от металлического стола, где ледяной отблеск на коже мужчины сменился пятнами обморожения, а фаланги двух пальцев левой руки почернели.
— Обморожение, — пояснила Сайкс, когда заметила взгляд Чеймберса. — Я полагаю, это само собой разумеется, что у него было критическое переохлаждение, когда вы добрались до него, его органы едва функционировали для жизнеобеспечения. Потом вмешалась команда «Скорой» и разогрела его слишком быстро, его организм не выдержал. Впрочем, скорее всего, результат был бы таким в любом случае. Мне нужно вам кое-что показать. Помогите его перевернуть.
Натянув одноразовые перчатки, они с трудом подняли тяжелый труп достаточно, чтобы открыть красную точку на затылке.
— Видите след укола? — риторически спросила Сайкс, уже перестав поддерживать тело. — Ему что-то вкололи… слегка неприятный коктейль, судя по всему. Я все еще пытаюсь выяснить, что к чему. Что может быть объяснено таблетками для похудения, протеиновыми добавками или злоупотреблением стероидами. Признаю, что это предосудительная, но обоснованная догадка, глядя на его размер.
— Логично, — согласился Чеймберс.
— Однако чего однозначно не должно было быть в его системе, так это значительного уровня панкурония бромида. — Чеймберс, естественно, выглядел растерянно. — Его используют при операциях, когда пациент в сознании, но не должен совершать ни малейшего движения. Невозможно даже прикинуть, какую дозу он получил, не зная точного времени и учитывая экстремальные температурные условия.
— Он точно не мог вколоть себе это сам? — спросил Чеймберс.
— Не было упоминаний о найденных на месте иголке или ампуле, и я не думаю, что ему объективно хватило бы контроля над своими конечностями, чтобы откинуть их на какое-либо расстояние. Я предполагаю, что жертва была в cостоянии дремы — в сознании, но полностью податливой, способной поддерживать достаточный мышечный тонус только для того, чтобы оставаться в позе, приданной убийцей.
— А потом он ушел, оставив его замерзать насмерть. Это извращение.
— Нам здесь редко попадаются хорошие истории, — пожала плечами Сайкс. — Уже знаете, кто он?
— Еще нет. Но мы решили, что хорошей идеей будет начать с тренажерных залов и развлекательных центров.
Заметив что-то, Чеймберс наклонился поближе изучить костяшки правой руки трупа, где на поврежденной морозом коже красовалась открытая рана, непохожая на другие.
— Клей, — сказала ему Сайкс, опережая его вопрос. — Похожие следы есть под подбородком, на левом предплечье, колене и обеих ягодицах. Грубая работа, но… — Она замолкла. — Ну, первые впечатления?
— Подозреваемый — мужчина… вероятно. В любом случае, достаточно сильный, чтобы переместить двести фунтов этого парня. Похоже на личные счеты, судя по тому, что его опозорили, раздели догола, расположили на виду, с какой жестокостью его оставили там страдать. Это было спланировано… организовано… и все же выполнено со страстью.
Сайкс согласно кивнула:
— Полагаю, нам остается только надеяться, что у него нет других врагов. — Когда Чеймберс повернулся к доктору с озабоченным выражением лица, она неловко улыбнулась: — Просто говорю.
— Следующая станция — «Хай Барнет», конечная. Всем выйти из вагона, пожалуйста. Всем выйти из вагона.
Чеймберс рассеянно оглядел пустой вагон: «Вот хрень».
В конце концов, выходя из лифта в Камден-Тауне, Чеймберс взглянул на часы и недовольно обнаружил, что у него осталось всего четыре часа десять минут до того, как его будильник снова будет поднимать его на работу. Чувствуя себя болезненно голодным, он направился прямиком в KFC. По какой-то причине ему сегодня хотелось этого с самого утра, после разговора с боссом.
Вооружившись скидочным бакетом, он уселся поесть на парковую скамейку, чтобы Ева не унюхала запах в квартире и не прочитала ему очередную лекцию о его вечно растущей талии. Наполовину завершив пиршество, он осознал, что его еда даже подостыла, пока он глазел на заледенелый пруд, мыслями все еще на работе, в компании оттаивающих трупов и пустых пъедесталов. Он оглянулся на телефонную будку, покачал головой и затолкал в рот еще жареной картошки, намеренный не поддаваться…
— Ненавижу себя, — пробормотал он, роняя недоеденную ножку в бакет и направляясь, чтобы втиснуться в узкую красную будку. Свободной рукой он снял трубку и неуклюже набрал номер участка.