— Не разочаруй меня, Джон Сойер.
Дайан обнял его шею в локоть и поцеловал.
Джон ответил, подтаскивая его ближе к себе, прогибая ладонью в пояснице.
— Давай ещё, — сказал Дайан.
— Нет. Не стоит.
— Я могу ещё.
— Нет ни тени сомнения, что можешь, — Сойер осклабился.
— Тогда в чём причина? Почему?
Дайан выглядел таким заинтересованным и озадаченным, что Сойер сжалился.
— Я не смогу.
— Ты?
— Я допью тебя. Поэтому лучше сегодня остановиться.
— Но ты хочешь меня?
Сойер громко хмыкнул.
— Я хочу тебя постоянно, Дайан.
Он неожиданно для Дайана угрожающе взрыкнул, переворачиваясь и прибивая того к кровати собою, сжимая ладонью его горло.
Дайан закрыл глаза и сглотнул.
— Тебе нужно хорошо поесть, — напомнил Джон, чуть ослабив хватку. Уже намного мягче повторил: — Ты слышишь меня?
— Да. И витамины группы В.
— И витамины группы В, — кивнул Сойер, выпуская его.
***
Ио Кэлпи часто думала о матери. И мысли эти ни коим образом не относились к той женщине, которая когда-то родила её, а через три минуты Марка. А потом в течение последующих лет ещё восьмерых, кажется. Или только семерых?
«Ну, не суть», — одёрнула себя Ио.
Она думала о мисс Виктории Аддамс, которая стала настоящей матерью для неё и Марка.
«И ведь ничем не отличалось от сказки про Гензеля и Гретель*», — удовлетворённо вздохнула Ио.
Кроме Ио и Марка, что родились у Анны и Йозефа Кэлпи в славном Кёльне пятой и шестым, в семье была прорва ребят. И это сейчас в Кёльне всё благополучно, и туристы сорят там деньгами, осматривая архитектуру церкви Св. Андрея и базилики Св. Цецилии, а социальные пособия могут помочь продержаться на плаву вполне себе сносно. А вот в середине XVI века Нойсская война изрядно пошатнула экономику города, прекратив строительства, торговлю и подбросив голодные годы.
Папаша Йозеф Кэлпи итак перебивался с хлеба на воду, потому что дети рождались исправно, а на сапогах и ботинках много заработать не удавалось. Везло, если кто из рождённых младенцев умирал сам по себе в скором времени. Но тем, кто оказывался выносливее, везло не очень.
Так вот. Гензель и Гретель.
Ио и Марку не повезло. Умирать они не собирались. И дожили до одиннадцати лет, которые минули им как раз в начале июля. А на следующее утро отец засобирался за коим-то чёртом в Хюрт, прихватив с собою близнецов.
Шли двое суток, доев последнее. Вечером второго дня пути Ио и Марк уснули у костра под старым одеялом, смотря на сидящего около отца, который глядел в огонь.
Проснулись они в полном одиночестве. Но по-прежнему под одеялом.
Всё было предельно ясным. Родители избавлялись от детей, предоставляя тем возможность умереть в голодном городе или умереть чуть дальше и в другом месте, не у тех на глазах. А может, при, опять же, должном везении, выжить, пристроившись как-то иначе.
И вот тут-то, считала Ио, им повезло. По-настоящему повезло.
Ио и Марк наткнулись на «как-то иначе».
Точнее, «как-то иначе» почти наехало на тех в дорожной карете. И выглядело это «как-то иначе» как прелестная фройлян с тёмными глазами и маленьким курносым носом. Выглядело как богатая фройлян, что путешествует с кучером, лакеями и багажом. Фройлян говорила с акцентом, но то, что дети почти мертвы от голода и усталости на обочине тракта — та поняла, несмотря на акцент.
Вот об этом, как и о многом другом, Ио Кэлпи вспоминала, сидя в салоне автомобиля, припаркованного так, чтобы видеть вход в отель «Санта-Моника», где пару часов тому отдала Сойеру «Нетопыря».
Не кривя душой Ио могла сказать, что жизнь младшего обращённого мисс Аддамс волновала её всегда. Она и Марк вместе волновались.
Они прожили у мисс Аддамс семь лет, прежде чем та обратила их, сделав своими кровными и духовными детьми. Поэтому у близнецов было время для того, чтобы полюбить свою спасительницу, что не дала им умереть от голода на обочине. К слову сказать, ирония судьбы близнецов Кэлпи была весьма изящной. Ведь та же мисс Аддамс обрекла Ио и Марка на голод более стихийный и довлеющий. Но оба были не в обиде.
Обиделись те только тогда, когда появился Джон Сойер.
Джон Сойер отрицал свою новую ипостась. Он злился из-за перерождения. Злился на мисс Викки. Злился на Ио и Марка. А пуще того на самого себя. Он был отвратителен.
Сойер оставлял после себя обескровленные трупы, ничуть не стараясь соблюдать правила и скрывать образ существования семьи. Он просто убивал.
Мисс Викки с ног сбивалась, чтобы скрывать его ярость и наглость.
Марк и Ио помогали той по двум причинам: из любви и страха. Семью вполне могли обнаружить. А то было плохо. Они желали смерти и заслуженного наказания за убийства Сойеру от чистого сердца.
«От чистого сердца. Забавно», — сама себе улыбнулась Ио Кэлпи, следя за прозрачными входными дверями «Санта-Моники».
И они бы радовались как дети, случись всё это с тем.
Но мисс Аддамс решила иначе.
Сукин сын был той дорог.
Полутора часами ранее Ио привезла в отель «Нетопыря» в коробке с логотипом галереи и передала в руки брата.
— Спасибо, Ио, — сказал Сойер и принялся разворачивать коробку.
Вынул из крепежей чёрный матовый фарфор.
«Нетопырь», высотой около шестнадцати дюймов, выглядела как обнажённая чёрная девушка из 70-х с детально проработанной причёской афро. Простая непрерывная линия, очерчивающая всю фигуру от тонкой шеи до таких же невесомых щиколоток и босых ступней, романтичная и юная, отступала от пугающе натурально проработанных фарфоровых завитков волос. И тем более обмирала перед сумасшествием двух резких и тонких нетопыриных крыльев. Одно из которых частично обвивало бёдра и колени девушки, а второе, поднятое до уровня фарфоровых губ, застыло в нерешительности, словно решая, прятать ли кукольное лицо. Перепонки крыльев были отлиты так тонко, что сквозь те мерещился электрический свет, если источник его располагался за «Нетопырём». И это был свет в черноте. Глаза же фарфоровой куклы по разрезу оказались окрашены вкраплениями железа. Попросту отливали терракотовым красным.
Сойер очарованно держал ту в руках, забыв про Ио Кэлпи, которая, понимающе вздёрнув в полуулыбке уголок рта, терпеливо стояла рядом. С минуту точно. Потом сказала:
— Какое интересное совпадение, Сойер, что нам понравилась одна и та же скульптура.
— Скорее, случайность, — не согласился Джон.
Ио знала, что Сойер владел лицом великолепно, поэтому не стоило и трудиться читать что-то с того. Ио превратилась в слух и следила за руками Джона пуще обычного.
Голос Сойера был ровным, а вот руки…
— Что, так вот и будем скупать все поделки молодого дарования? По очереди или наперегонки? — Ио била наугад, но наверняка. И она почти была уверена, что на «по очереди» Сойер дрогнул в коже на переносице.
Тот опустил «Нетопыря» на стол.
— Боюсь, что ни то ни другое, — отказался Сойер, разворачиваясь к Ио.
Ио скусала губы, но улыбнулась.
— Воля твоя, Сойер.
— Ты ведь чего-то уже хочешь для себя.
— Я не уверена… Знаешь, барыгу Марка накрыли с пятью фунтами кокаина.
— И что в этом необычного?
Ио выдохнула.
— Марк был с тем рядом, в одном лимузине. И чёртов ублюдок заявил, что это не его дерьмо, а Марка.
Сойер открыто улыбнулся.
— Полагаю, что барыга всем знаком. Прямое подозрение куда как надёжнее, чем косвенные обвинения. Не беспокойся.
— Джон, ты не знаешь, но с Марком это не в первый раз.
Сойер замер. Слышать «Джон» от Ио — было такой же редкостью, как дождь из золотых монет. И вывод был только один: Иоганна Кэлпи боялась за брата.
— Ио, даже если, гипотетически, Марк сядет, так ненадолго. В любом смысле. Ты его дождёшься.
— Дело не в этом! Марку нельзя в тюрьму.
— А что так?
Ио надулась.
— Слушай, я чем тебе помогу? Запереть его в клинику для наркозависимых? Приковать в подвале? Сказать «ай-ай-ай, Марк, ты расстраиваешь Ио»?
— Патрик Сноу.