— Дайан, — сказал Джон, сидя рядом на кровати и крепко удерживая его за локти.
Брук понял, что сидит, прислонившись лбом к голому и влажному плечу мужа, и чувствует эту чёртову лаванду, которую англичане любят ничуть не меньше своих расшитых диванных подушек и сарказма, в запахе геля для душа с тела Джона.
— Ты наглотался крови Бауэра. Но скоро её в тебе не останется. Всё будет в порядке.
Джон просто удерживал его, не предпринимая попыток ни увлечь в объятие, ни отстраниться и уйти. После горячей воды тело Сойера не было таким холодным, как обычно.
Дайан поднял руки и обнял его вокруг шеи и по спине, прижимаясь теснее.
— Дай мне своей, — попросил он, губами касаясь шеи Джона. — Я не хочу повторения даже снов ещё несколько дней.
Дайан отметил, как Джон сильнее сжал пальцы на его локтях, реагируя на то, что муж шепчет и трётся так близко. Дайан отпихнул одеяло и взобрался сверху, сев поверх коленей.
— Джон, я хочу снова почувствовать в себе тебя, — продолжал, усаживаясь глубже и отираясь промежностью и грудью так тесно, как мог. Он был в майке, которую накануне носил Джон, и боксерах с низкой посадкой.
Джон ощутил возбуждение Дайана животом, потому что вставший член того показался над резинкой трусов и оставлял следы на коже.
Сойер опрокинул Дайана спиною в кровать, навалился сверху, прижал запястье к его губам. Почувствовал, как тот прикусил, больно и торопясь, ухватив его за руку, одновременно отклоняя лицо, чтобы подставиться под зубы. Джон ласкал его пальцами по лицу, пока позволял пить через рваную прокушенную кожу. Потом отнял руку и мягко, с оттяжкой продавливая, опустил зубы под кожу Дайана. Тот счастливо всхлипнул, обнимая руками его плечи и голову.
Сойер подцепил пальцами резинку боксеров Дайана и принялся стаскивать те прочь.
Дайан вился под ним, помогая и стараясь коснуться его голых бёдер и вставшего члена своим. Потом скинул трусы с одной щиколотки и закинул ту по бедру Джона, обнимая его выше. Тот окончательно улёгся между его разведённых ног, не прерывая укуса. Джон чувствовал, как словно солнце прошлось по крови Дайана, разогрев и сжигая токсины, испугавшие того во сне. Сойер взял член мужа в руку и крепко огладил сверху вниз.
Дайан тут же поощряюще застонал и, дотянувшись, поцеловал его в плечо. Пальцами впился в кожу. Кончил быстро, что позволило Джону спустить мокрые пальцы ниже и уже нетерпеливо впихнуть те в Дайана.
— Ох, Джон, да. Боже, — выдохнул он и настойчиво закрутил задницей.
Джон уже не пил, просто глубоко удерживал зубы и раскидывал того пальцами изнутри.
Дайан ухватился за его бёдра и дёрнул к себе.
Джон убрал руку и вставил член под завязку.
Дайан задышал так, что пришлось оторваться от его шеи.
Джон задержался ртом над дрожащими губами мужа, оглядел полыхающие скулы и блестящие глаза.
Дайан, возвращаясь в приемлемую норму дыханием, замер, смотря в ответ. Потом поднял ладонь, огладил Джона по щеке, большим пальцем по губам, стирая свою кровь.
— Поцелуй меня, — попросил он.
Это не был поцелуй в его прямом смысле.
Джон имел Дайана языком и зубами в рот жадно и глубоко. И точно так же имел его членом, всаживая тот в зад. Так же жадно и глубоко.
Дайан цеплялся за него, тянул и гнулся, не забывая кусать в ответ и временами почти рычать, когда страстные подачи Джона сшибались с его собственными, а член оказывался так запредельно, что Дайан начинал задыхаться. Но, несмотря ни на что, Дайан не выпустил Джона ни на секунду.
***
Кошмар не повторился. Кровь Джона обласкала Дайана изнутри, затаившись в каждой части тела, словно биологическая охранная система.
«В самом деле, всё упирается в личные предпочтения», — лениво подумал Дайан, прежде чем уснуть свернувшись в постели, поджатый Джоном, как ему казалось, едва ли не со всех сторон.
Проснулся он вторым.
Джон лежал рядом, уложив голову в локоть, и, как обычно, пристально следил.
— Ты никогда не прекратишь этого делать, — почти простонал Дайан, закрывая ладонями лицо и завозившись в постели. Волосы его после последней стрижки совершенно сросли и теперь засыпАли лицо, и ложились на плечи, стоило пренебречь ими. Днём Дайан носил их под резинкой на затылке, а ночью спал в их паутине.
В той же паутине с запахом цветущего шиповника и горячей белой глины спал Сойер.
— Да, не прекращу, — согласился Джон, — привет.
— Привет, — Дайан сполз с кровати и отправился в туалет. Когда вернулся, то бросил на одеяло перед мужем золотого и вздыбившегося по голубой эмали грифона.
— Откуда он у тебя? — спросил Джон, забирая перстень в кулак.
Дайан иронично двинул бровью:
— Ялу обшарила твои карманы, хотела прибрать к лапам, но потом дала слабину и вернула его мне.
— Паскуда, — коротко заметил Джон.
— Он для кого?
— Для тебя. Я думал, что потерял его в ювелирном мистера Бивербрука, когда меня окружила челядь Бауэра.
— И ты бы мне не сказал, если бы не Ялу?
— Я бы заказал тебе другой, — двинул глазами Джон, укладываясь головою в подушку. — Подарил бы чуть позже. А из Ялу я вытрясу все тряпки.
— Нет. Не вытрясай.
Джон сделал глазами «это что за прихоть?».
— Я не могу утверждать, что не будь у меня перстня, ты бы так легко вышел сухим из воды.
— Вот так вот, да? — приподнялся Джон на локтях, всклокоченный и обросший щетиной.
— Ты хотел, чтобы я носил его? Твоего гербового грифона?
Джон сделал глазами «да».
— Потому что я часть твоей семьи?
— Ты пока что даже единственная её часть, Дайан. Я последний Сойер по праву кровного наследования. Ты тот, от кого будут следующие Сойеры.
— Судя по всему, ты действительно был уверен в благоприятном исходе дела?
— Вот об этом я и пытался сказать, — Джон сел в кровати, дотянулся до руки Дайана и надел тому на средний палец, рядом с обручальным кольцом на безымянном, золотого грифона.
— Я прошу тебя, впредь говори со мною. Если что-то должно произойти, ты об этом мне скажешь.
Джон посмотрел на Дайана так, словно тот пытался загнать его вилами в угол сарая. Но вовремя спохватился.
— Воля твоя. Меня вероятно что накажут за суд Линча над сюзереном, потому что он обладал суверенитетом неприкосновенности.
— Как накажут? — тут же насторожился Дайан, широко раскрывая глаза.
— Валери считает, что не так жёстко, как предусматривается протоколом.
— А что предусматривается?
— Смерть. Или изгнание.
Дайан онемел.
Джон смотрел в ответ, всё ещё удерживая его за руку.
— А что считает Сесиль?
— А вот этого я не знаю, потому что Сесиль занята и сейчас предпочитает вообще не говорить.
Брук нахмурился. Потом прикрыл рот ладонью.
— Ага, — кивнул Джон.
— Но у тебя же есть смягчающее обстоятельство.
— Да, которое называется «а он первым начал», — сыронизировал Сойер, вдруг улыбнувшись.
— Ты жалеешь?
— Нет. Потому что в последние месяцы, когда ты появился в моей жизни, я был счастливее, чем когда-либо. А без тебя я был просто в порядке. И как ты думаешь, насколько я дурак, чтобы отказываться от своего счастья просто так?
Дайан опустил взгляд и заулыбался. Потом вытянулся на кровати и увлёк к себе Джона.
— Я придумал имя, если кто-то из двоих мальчик.
— Говори, — подтолкнул Сойер, обнимая и укладывая ладонь поверх наметившегося живота Дайана.
— Риган*.
— Вот это у тебя замашки, — широко и зубасто осклабился Джон.
— Я же лорд Джон Сойер, — заворочался Дайан, устраиваясь губами в шее мужа, — но тебе нравится?
— Понравилось бы всё, что ты предложил.
— Ялу сказала, что твоё пальто снова испорчено.
Джон почти застонал:
— Придётся покупать новое. Третье за сезон. А они мне…
— Очень нравились?
— Вот именно, — согласился Джон.
— Пообещай мне, что приложишь усилия, чтобы остаться рядом со мною.
— Я тебе клянусь: я есть и я останусь рядом с тобою.