Дело было даже не в том, что он не давал. Он не брал. Тенденцию, ведущую к душевному очерствению, он видел. Но ничего с этим не делал, жил как есть.
Эмма всё чаще в последнее время, пытаясь как-то справиться с его равнодушием, прикрытым вежливостью, провоцировала его на скандалы, на ссоры. Дайан сказал ей, что он порядочный трус, избегающий ответственности и чувства быть обязанным кому-либо за что-либо. Даже ей за ту душевную теплоту, которую она ему предлагает. И лучше бы ей, пока время терпит, одарить своей прелестью более отзывчивого и адекватного парня.
Эмма упрямилась. Она положила на Дайана Брука массу сил, как душевных, так и физических, чтобы раскрыть того и разогреть, но терпела поражение за поражением.
Дайан не знал одного. В тёмной и тихой глубине его сущности сидело это: ожидание яркой страсти, сильной, поглощающей любви, потребность в ней, желание дарить себя и желание брать, как должное. Скупость его чувств была лишь тем режимом, что хранила влюблённость Дайана Брука для любви всей его жизни. Он был закрыт, но готов. Требовался только ключ.
И пришёл вампир. А вместе с ним страсть и ярость.
Они взяли Дайана Брука острыми и крепкими клыками. И теперь изводили во снах.
Но в реальности Сойер не приходил. Встреч не искал.
Изначально, идя на поводу у обиженного чувства свободы и общественных табу, Дайан был готов дать отпор, только тот появись на его пороге.
Дайан проговаривал сам себе сотни раз формы отказа, которые бы он ему озвучил. Но во снах продолжал говорить «да».
И день за днём это «да», которое становилось сильнее, меняло его намерение. Оно обещало насыщенную зависимость, желание, горячий секс, видоизменяющийся в насилие с согласия обеих сторон.
Дайан ловил себя на том, что при мысли о Джоне принимался часто дышать и бесконтрольно совершать ненужные движения.
Дайан Брук сдался на потеху своему телу на пятый вечер.
Он стоял на крыше у ограждения, смотрел на закатное солнце. Он знал, что предстоящей ночью сон его будет прежним, ничем не отличающимся от предыдущих. И последствия сна прежними. Он уже понял, что облегчение наступит лишь тогда, когда сны станут явью, а он дойдёт до конца с того момента, на котором они обрывались. Дайан докурил сигарету и задавил её в пепельнице в виде конопляного листа.
«Чёрт с тобой, ты выиграл», — сказал он вслух. И отправился в душ.
***
Дайан открыл Сойеру дверь, дотирая волосы полотенцем, босиком. В чёрной расстёгнутой рубашке с коротким рукавом и в трусах.
Джон услышал, как сильно ударило сердце мальчишки, увидел ожившие глаза.
— Мне нужно войти, — сказал он.
Дайан продолжал пялиться на Джона, который непринуждённо стоял на пороге.
— Дайан, мне нужно войти, — повторил Сойер спустя несколько секунд.
— Проходи, — Брук отступил в сторону. — Что, это до сих пор работает? Уловка с приглашением?
Запер за ним дверь.
— Одно из немногого, — ответил Джон, осматриваясь. Сказал, останавливаясь глазами на Дайане: — У тебя пусто.
— Спасибо, люблю воздух, — ответил тот, бросая мокрое полотенце на спинку стула. И пошёл к кровати в углу студии за ширмой, расписанной в стиле ориентал.
Джон двинулся следом, на ходу стаскивая синий блейзер.
Сойер смотрел, как Дайан зашёл на кровать, развернулся, сел, откинувшись на вытянутые руки, развёл колени, потом согнул и подтянул левое.
Джон стащил майку. Увидел, как губы Дайана сжались и тут же разомкнулись. Сойер продолжал раздеваться: скинул туфли, растащил ремень. Заступил на кровать. Здесь запах Дайана был сильнее. Он заставлял ноздри Джона дрожать.
Дайан снова услышал этот звук: короткий, тихий и свистящий. Сойер возбудился, отпустив клыки.
Глаза Дайана стало жечь.
Джон видел, как они словно растаяли, переливаясь блеском из-под затенённых ресницами век. Сойер накрыл Дайана собою, целуя и прогибая ладонью вверх под поясницу. Тот был податлив и отзывчив. Джон стиснул его сзади, тут же пропихнул ладонь под резинку трусов, сталкивая ту с бедра.
Дайан целовал жадно.
Джон слышал, как тот стонет. Не в голос, но там, внутри себя.
Дайан обнял его в правый локоть за шею, левой рукой пробрался под ремень в чиносах и тащил его на себя. Дайан чувствовал член, давящий на его собственный и на всю промежность, которой он тёрся о него. Клыки Джона у себя во рту, скребущие и царапающие губы и язык.
— Ты снился мне, — выдохнул он, отрываясь ото рта Джона.
Тот улыбнулся.
— Продолжим с момента, где останавливались, или с самого начала?
— С самого начала.
Сойер двинул бровью и поднялся на колени. Стянул с Дайана трусы. Окончательно расстегнул на себе брюки и столкнул их. Снова опустился.
Дайан огладил его шею, лицо, провёл пальцем по зубам, наколов его о клык. И увидел их. Зрачки Джона. Те разлетелись в прозрачной радужке.
Сойер задрожал.
Дайан медленно растёр свою кровь Джону по клыку и дёснам, наблюдая за звереющими глазами. Потом убрал руку ему на шею. Отвернул голову, открываясь.
Джон накрыл ртом горячую кожу на его шее, прокусил: медленно и нежно, как мог.
Застонали оба. Джон — от наслаждения проникновения, от запаха, от того, как кожа Дайана пошла изморозью под его ладонями, от выдыхаемого тем стона. Дайан от того, какой медленной, гладкой болью зубы скользнули в него. Он прогнулся под ним, обнимая и чувствуя, как сильно и обещающе Джон вминает свои бёдра между его.
Джон чувствовал в его крови алый вкус адреналина и искрящийся дофамина. Он был голоден по человеку, голоден по Дайану. С первого вечера, как он сделал глоток из него, Сойер сидел на синтетике и никого не пил. Но всё равно он прокусил мягко, глотал кровь с оттяжкой.
Дайан жался к нему.
— Выеби меня, — произнёс Дайан.
Сойер не стал ждать. Он спустил руку по боку, бедру и через ягодицу Дайана, бережно вскальзывая в того пальцами. Двигал медленно, прокручивал и растягивал.
Дайан нашёл его рот, и теперь оба целовались, проглатывая слюну и кровь.
Сойер помог себе рукой, проталкиваясь в зад Дайана. Он держал его зубами и телом, пока заходил. Продолжал давить, пока Дайан терпел молча, сколько мог. Но сдался тот быстро. Вцепившись в плечи Джона и мучительно глотая воздух, начал его отталкивать. И Джон почувствовал, каким мокрым стало тело Дайана, сжалось и не впускало его глубже ни на дюйм, сопротивляясь и паникуя.
Сойер поднялся на локте, оглядел.
Дайан увидел, как на секунду вздёрнулась кожа на его переносице, подтянулись носогубные складки.
Сойер снова прокусил себе запястье, сделал попытку прижать его ко рту Дайана. Тот отвёл голову.
— Я не хочу.
— Я не спрашиваю. Сказал, пей, — утробно выдавил, снова приближая руку.
Дайан накрыл губами тёмные прокусы. Потянул в себя, второй глоток уже сильнее.
На третьем Джон отнял руку. Взял голову Дайана за волосы и прижал к кровати.
— Смотри на меня, не закрывай глаз, — сказал он.
Дайану показалось, что его осветило изнутри. Словно в один момент заработали несколько экстази. В первое мгновение он испугался, но в следующем уже забыл о страхе, потому что его обожгло. Потом словно засыпало сухим колючим снегом, снова солнечно разогрело, влажно и будто в тропиках. Кровь вампира встраивалась в его, выравнивая кожу после укуса на шее. Дайан втянул воздух, сомкнул глаза. Тут же открыл их на выдохе широко, поднял голову, пытаясь удержать, но почти сразу уронил обратно.