— Но что именно должно было случиться, мистер Холмс? — спросил лорд Клаттен.
— Готов поручиться, ещё до объявления о помолвке вас ждала бы тяжёлая болезнь и скорая смерть. Отравление чистым кофеином, который вы, сами того не зная, принимаете с тех пор, как вернулись домой. Поэтому вас лихорадит, вы плохо спите, вы раздражительны — и поэтому горчит ваш чай, милорд.
В библиотеке воцарилась тишина.
— Но кто за этим стоит, сэр? — спросил лорд Тинсбери.
— Ваш младший сын, мистер Огастес Меллиш. Женитьба брата и возможное появление наследника должны были положить конец даже самым робким его надеждам на богатство и титул.
Лорд Тинсбери с негодованием выпрямился.
— Сэр, вы забываетесь!.. Мой сын страдает, сейчас он лежит в своей комнате без чувств…
— Приняв большую дозу хлорала, милорд. Осматривая мистера Меллиша, я уловил очень характерный запах. Полагаю, приступы вашего сына, его бледность и холодность кожи вызваны именно тем, что он имеет нездоровое пристрастие к данному препарату.
— О боже, — прошептал доктор Стэвордейл. — Я назначил Огастесу хлорал, когда он пожаловался на бессонницу и тревогу.
— Когда мистер Меллиш очнётся, а произойдёт это, скорее всего, часов через десять-двенадцать, — продолжал я, — вы сможете сами расспросить его о том, как он воспользовался вашей безутешной скорбью и вашей верой в спиритизм, как понемногу взял над вами полную власть, как перехватывал вашу почту — именно из письма лорда Клаттена, которое вы получили на день позже, он узнал о его скором приезде, именно это сделало возможным «предсказание».
Лорд Тинсбери смерил меня презрительным взглядом.
— Мистер Холмс, покиньте мой дом. Я не потерплю таких разговоров.
— Как угодно, милорд, — ответил я, поклонился и вышел.
Я уже стоял на пороге холла, когда меня окликнули с лестницы.
— Signor Холмс!.. Прошу, подождите!
Пока Риколетти, хромая, спускался, я гадал, что ему от меня нужно.
— Signor Холмс, скажите, — начал он, остановившись передо мной и опершись всем своим немалым весом на трость, — вас наняли, чтобы разоблачить нас? Меня и Паолу?
— Меня наняли, чтобы выяснить истину, мистер Риколетти. Как видите, вы оказались меньшим злом в этой истории.
— Но всё-таки злом? — усмехнулся Риколетти.
— Я презираю мошенников. Ваши фокусы, — все эти шёлковинки, смолой приклеенные к кольцам, кусочки ткани, пропитанные парафином, которые вы суёте под колпак лампы, и прочее, — были бы безобидным развлечением в ярмарочном балагане, но вы растлеваете разум. Вы питаетесь людским горем и надеждами, а взамен предлагаете лишь обман.
— Люди жаждут быть обманутыми. Жизнь слишком груба и неприглядна. Поверьте, signor Холмс, двоим калекам это известно лучше, чем кому-либо.
— Но вы вступили в сговор с бессердечным человеком, который едва не свёл с ума отца и был готов убить брата.
Риколетти прижал руку к груди.
— Клянусь, я этого не знал. Мистер Огастес и в самом деле просил нас говорить дурное о грядущей женитьбе брата, но он объяснил это тем, что девушка недостойна лорда Клаттена, что её брат — игрок, а отец замешан в какой-то некрасивой истории в Индии. Я не знал, какую страшную игру он ведёт, клянусь!..
— И сулили смерть в доме?
Риколетти вздохнул.
— Паола бывает излишне драматична. Итальянская кровь, сэр.
Я внимательно посмотрел на Риколетти — на его полное румяное лицо, зелёный с золотом парчовый жилет, массивные брелоки, серебряный набалдашник трости с узором из трилистников.
— Вы — ирландец?
Риколетти изумлённо распахнул глаза, а потом рассмеялся.
— Мистер Холмс, у вас дар, несомненный дар! — сказал он совершенно без акцента. — Ричард Келли, к вашим услугам. Имя, не слишком пригодное для духовидца и магнетизёра, скорее, для ученика аптекаря. Я и работал в аптеке, когда с Паолой случилось несчастье, это я накладывал ей первые повязки.
Перед моим внутренним взором встало лицо мадам Риколетти — и я понял, каким ослом был до сих пор.
— Она обгорела? Пожар?
Риколетти кивнул.
— Вся её семья погибла. Отец и обе сестры. Её отец был учителем музыки, а Паола пела на сцене. И как пела, мистер Холмс!.. Точно ангел на небесах. Да и собой была хороша, словно ангел.