Так и завязалось наше знакомство. Мы обменялись номерами телефонов, записав их на запястьях. Наперебой рассказывали друг другу, как сильно любим Лагутенко и какой он классный. Как-то спонтанно у нас сложилось импровизированное трио (я, Оля и Вика) и мы запели любимые песни. Вскоре к нам присоединилась вся толпа — и мы уже во всю глотку скандировали «Утекай». Гул многоголосного хора пронизывал все тело своими вибрациями, будоража и без того возбужденную психику. Никогда раньше мне не приходилось чувствовать такого всеобщего единения, экстаза.
И вот в поле зрения появился долгожданный гастрольный автобус: великолепная серебристая громадина с затемненными стеклами. Толпа с визгом ринулась к нему, машина с трудом пробиралась сквозь человеческое море, неохотно расступающееся перед бампером. Огромные железные ворота черного входа, за которыми была открытая парковочная площадка с подсобками, со скрипом отворились, и автобус начал медленно въезжать на территорию дворца спорта. Охрана едва справлялась с обезумевшими фанатами: нас еле удалось оттеснить.
Мы еще долго стояли там, ожидая хоть какого-то развития событий, хором скандировали имя кумира, надеясь, что он хотя бы выглянет из высоких окон, пытались перелезть через забор, но бдительные охранники нас каждый раз снимали. Тогда я подошла к одному из них, это был пожилой усатый мужчина:
— Дяденька, ну пожалуйста, пустите, мы быстро, только одним глазком глянем, — слезно умоляла я. На что он молча отрицательно качал головой. Я порылась в карманах и нашла школьный проездной, протянула бумажку усачу, — ну тогда хотя бы автограф у него возьмите, вы же можете! Ну пожааалуйста!
Сердце грозного усача при виде маленькой заплаканной (а слезы лились рекой из-за переизбытка чувств) лысой девочки, видимо, сжалось.
— Ну я попробую, но ничего не обещаю, — неохотно согласился он и удалился неспешной походкой.
Я ждала целый час, пока он вернется. Мужик протянул мне обратно мой проездной, на котором красовалась неразборчивая закорючка.
Мы просто прыгали от счастья, обнявшись. Все вокруг пытались разглядеть мое сокровище, я его показывала желающим, но из рук не выпускала (Уже годами позже я усомнилась в подлинности автографа. Скорее всего, усач просто не хотел меня разочаровывать и расписался сам).
Ближе к началу концерта мы переместились к главному входу.
Вы бы видели, что началось, когда открыли двери! Коррида отдыхает! Смотреть по сторонам было некогда. Это был забег на выживание.
Толпа ринулась к сцене, сметая все и всех на своем пути. Каждый хотел оказаться как можно ближе к любимому Илье. Благодаря своей ловкости, выработанной за семь тяжких лет в танцевальном, мне удалось добежать прям до самой сцены, которую оцепил плотным кольцом ОМОН. Подружек вблизи видно не было — но это меня сейчас совсем не волновало.
Мы долго скандировали всем залом имя кумира, прежде чем он появился в клубах дыма на сцене.
Мои чувства на концерте поймет лишь человек, побывавший в обезумевшей толпе, с которой сливаешься в полном экстазе. Песни любимой группы, которой подпевали все без исключения, гулом разносились по всему залу, толпа стала единым организмом.
Под конец никто не хотел расходиться, никто не хотел отпускать Илью, долго кричали хором «еще!» и распевали его хиты. Лагутенко пару раз выходил на бис, потом ушел совсем, мы рыдали. Нам тоже пришлось покинуть зал под давлением омоновских витязей.
Теперь моей задачей было найти девочек. Знаете, в эпоху без сотовых (вы только представьте!), у многих была какая-то чуйка друг на друга, внутренний навигатор, что ли. Поэтому ноги сами привели меня к Оле (она тоже искала меня у выхода, но в толпе найтись было непросто). Вику в тот вечер мы больше не встречали.
По дороге домой мы наперебой делились впечатлениями.
Мама долго выслушивала мой сбивчивый, полный эмоций рассказ, сопровождаемый активной жестикуляцией. Казалось, она была рада за мое счастье. Уснуть я не могла долго.
В ту же ночь раздался телефонный звонок. Резкий, оглушительный, дребезжащий голос красного дискового телефона поднял на уши весь дом, но я успела добежать до аппарата первой.
В трубке послышался голос Вики: «Че, не спишь? Я вот не могу уснуть, давай поболтаем», — предложила она. Родители, поняв, что это ко мне, сильно приставать не стали.
Мы проболтали с ней до самого утра, обсуждая подробности безумного вечера, словно были давними подругами — так мы успели сродниться благодаря совместным переживаниям. Чтобы не мешать спать родителям (а телефон стоял на полочке в коридоре, выходившем в зал, который и был по совместительству спальней родителей. Там раскладной диван служил им постелью), я заперлась в туалете, протянув телефонный шнур под дверью (небольшой щели как раз хватило для этого). Я бросила на бетонный пол полотенце, чтобы было не так холодно сидеть.
Мы договорились непременно встретиться на следующий день после уроков около памятника Ленину.
Так и не поспав, я побрела в школу. «Ты что, не спала совсем? Ох дурёха», — покачала головой мама. В таком возрасте недосыпы практически неощутимы, меня все еще одолевали эмоции после концерта, состояние было возбужденным, я с нетерпением ждала назначенной встречи, умоляя звонок скорее прозвенеть.
А потом все как-то само завертелось. Мы легко знакомились на улице с каждым, кто носил напульсник или футболку с логотипом любимой группы. Вообще, скажу я вам, тогда знакомиться на улице было очень просто, люди охотно шли на контакт. Еще было несколько приятелей, номера которых мы взяли на концерте.
Так зародилась первая в нашем городе фанатская тусовка Мумий Тролля. Постепенно она обрастала все новыми людьми. Местом встреч был назначен уютный дворик в центре, теперь туда можно было прийти в любое время и обязательно кого-нибудь встретить. Мы с Викой были ее основателями и, разумеется, завсегдатаями. Почти каждый день после школы я летела туда, даже прогуливая иногда художку (ну ничего, нагнать я всегда успею — наивно полагала я). Там мы распевали любимые песни, легкомысленно болтали, попивали иногда. Атмосфера была дружественной, мы были влюблены в жизнь.
Порой на огонек заглядывала и Оля, но нечасто. Ей было сложнее отпроситься у мамы.
Нас немного напрягал Олин друг детства (практически родственник, ну так бывает, когда родители дружат) Сёма, его я тоже давно знала. Он выглядел довольно нелепо: долговязый, худощавый и с огромной щекастой головой. Да и бойкостью характера не отличался: скромноватый, не особо разговорчивый.
Сёмы мы немного стеснялись, настолько непредставительно он выглядел. Но ему безумно хотелось находиться в компании, он скупал все, на чем красовался знак МТ — от футболок до брелков и напульсников — в надежде стать своим, и он всеми правдами-неправдами пытался проникнуть в наше «общество». Каждый раз мы безуспешно пытались от него отделаться, но Сёма, несмотря на свою скромность, был невероятно настойчивым и упрямым молодым человеком. В итоге он добился своего — все смирились с его пребыванием в наших рядах и потом даже подружились.
Вскоре, как-то незаметно, к нашей компании стали присоединяться (это были единичные случаи) фанаты Земфиры — певица появилась совсем недавно и сразу завоевала наши сердца. Почему-то считалось, что она на одном уровне с Лагутенко. Я так не думала. Хотя творчество мне ее нравилось, но сравнивать с Главным Троллем страны казалось немыслимым. Вскоре земфироманов стало много: примерно половина нашей тусовки (а насчитывалось уже человек тридцать-сорок).
От них-то и пошла эта лесбийская зараза.
10
На носу был новомодный праздник Хэллоуин. Мы мало что о нем знали, имели лишь смутное представление со слов учительницы по английскому. Намечалась школьная дискотека — многообещающее мероприятие, где можно было от души потусоваться с однокашниками, а если повезет — и напиться.
Мне тогда «очень крупно повезло». Старшаки умудрились протащить чуть ли не ящик портвейна и столько же пива мимо зорких глаз охраны. Мы глушили эти божественные напитки в задымленном туалете школы (мне тогда очень польстило, что на пиршество я была тоже приглашена).