— Чего!? Скверный мальчишка!? — и он, рассвирепев от такой обиды, бросился к девочке с кулаками.
— Ма-ма! — закричала та.
— Не кричите! — сам испугавшись своего гнева, прошептал он, — не трону.
Ему стало стыдно. Перед глазами промелькнул образ строгой и ласковой Нины Александровны. А вдруг она слышала? Ой, срам-то какой! Он схватил сапоги и бросился в лес.
Его душило раскаяние, гнев и еще какое-то незнакомое чувство: не то тоски, не то тревоги.
Валентин бежал все дальше и дальше. В ушах все еще стоял крик девочки. Наконец, выбившись из сил, он упал под большой березой в густую траву и лежал без движения, уткнувшись головой в землю, боясь даже подумать, как он будет глядеть в глаза Нине Александровне и Вере, когда придется ехать домой.
Вера была ошеломлена не меньше Вали. Она поняла, что поступила скверно, напрасно обидела мальчика.
Она попыталась оправдать самую себя. «А почему он не сказал? Противный, противный!» Но это не помогло. Казалось, какой-то другой голос шептал:
«А зачем ты требовала, может, ему нельзя сказать? Подумаешь, раскапризничалась!»
«А почему он упрямый?» — опять сказал первый голос.
«И тебе нельзя было требовать. Кто просил тебя совать свой нос в чужую тайну?»
«Так ведь интересно же!»
Вера тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли, и медленно побрела к своим.
Как они встретятся? Куда он убежал? Какой вспыльчивый, однако! Она ни за что больше рядом с ним не сядет, когда поедет домой. А что сказать, если мама спросит: почему? Как не выдать, что они поссорились? Придумать она ничего не могла, и это окончательно расстроило ее.
Девочка подошла к костру. Вали не было. Где же он?
— Верочка, а мы тебя ждем, — подбежав к ней, сказала Наташа, — по ягоды идти. А Валька где?
— Там остался, на берегу, рыбу еще ловит, — быстро нашлась девочка.
— Ну и пусть рыбачит, пошли!
Вера собирала ягоды без азарта, лишь бы виду не показать. Настроение ее испортилось. Было стыдно и досадно.
Валя пришел перед самым отъездом. Он молча сводил лошадей на водопой и так же молча стал запрягать. На его угнетенный вид никто не обратил внимания. Все были утомлены и молчали, как это обычно бывает после дня, проведенного на свежем воздухе, в лесу или в поле и полного впечатлений.
Когда стали усаживаться, Вера села вместе с Ниной Александровной.
— Там не очень удобно, — не дожидаясь вопроса матери, сказала она. — Всю дорогу боялась упасть.
Рядом с Валей уселась Наташа. Мальчику было безразлично. Всю дорогу он угрюмо молчал, изредка пошевеливая вожжами.
Вот у самого города они обогнали стадо, вот въехали в Заречье, вот, прогромыхав по деревянному мосту, подъехали к дому Кочиных.
Чтобы не прощаться с Верой, Валя соскочил с козел и стал перетягивать супонь. Он слышал, как, прощаясь, Вера приглашала Наташу в гости, как Нина Александровна просила Елену на этих днях зайти — сшить Вере новую гимназическую форму.
— До свидания, Валя! — крикнула Нина Александровна.
— До свидания, Нина Александровна! — ответил мальчик, возясь с супонью.
— Валя! — Он оглянулся. Рядом стояла Вера.
— До свидания, Валя! — девочка протянула руку. Он неожиданно для себя схватил эту маленькую ручку и крепко пожал ее.
— До свидания, Ве… — и он запнулся, — Верочка! — и быстро вскочил на облучок. Вера тоже чуть не бегом поднялась на крыльцо.
— Эй, вы, красотки! — Он лихо стегнул по лошадям, и те так рванули, что Елена с Наташей схватились за сидение.
— Осторожней, — крикнула Елена, — как рванул!
Но Валя рассмеялся, оглянувшись. На высоком крыльце стояла стройная женщина в темно-синем платье, а рядом с ней девочка.
Мальчик сорвал с головы картуз и помахал им…
Глава V
УЧЕНИК СЛЕСАРЯ
Незаметно подкрался сентябрь. Он позолотил листву берез, развесил блестящую серебряную паутину. Отдохнувшие за лето ребятишки пошли в школу. Но Вале не пришлось сесть за парту.
Еще в августе, после одной дождливой и ветреной ночи, отец слег. Застарелый ревматизм, принесенный из солдатчины, обострялся и приковал его к постели. Марья растирала мужа спиртом, парила в русской печи муравьев, настаивала разные травы — ничего не помогало.
Валя ежедневно выпрашивал у соседей лошадь и привозил бочку соленой смолинской воды — в ней Аким прогревал больные ноги. Облегчения было мало. Становилось очевидным, что зиму Аким не работник.