— Знаю! Могила!
Все трое после этого пошли к Губановым, забрались на сеновал и еще раз пересмотрели свое сокровище.
— Здорово написано, — прочтя листовку, заявил Николай, — понятно.
— Это почище сказок, — подмигнул Валя. — Что же нам с ними делать? — спросил он после небольшого молчания.
— Данилке разве отдать? — предложил Механик.
— Вот еще! — даже обиделся Валя. — Для твоего Данилки летел я с камня в пещеру? Как же, держи карман шире!
— Раздать народу, — сказал Николай, — пусть почитают.
Но Механик возразил:
— А как раздать? По секрету надо. За такие листовки как раз и угодишь в тюрьму, как Михайла.
— Давайте разбросаем по улице: кто хочет — поднимет, — предложил Николай.
— Ветром разнесет — зря пропадут.
Ребята замолчали. Валя пристально глядел в дальний угол сеновала.
— Придумал! — воскликнул он. — Мы их на заборы приклеим.
Ночевали все трое у Механика на сеновале. Проснувшись на рассвете, ребята решили сбегать посмотреть, читают ли расклеенные ими ночью листовки. Солнце только всходило. На улице еще пахло предутренней свежестью. Звучал рожок пастуха, и резко, как выстрел, хлопал его кнут. Мычали коровы, блеяли овцы — хозяйки выгоняли их в стадо.
Ребята увидели, как из дому вышел Данила, старший брат Механика. Чтобы не попадаться ему на глаза, приятели спрятались за сараем, а потом, крадучись, пошли следом за парнем. Данила работал кузнецом на заводе Столля. Сегодня он поднялся рано и шел на работу не спеша, наслаждаясь прохладой летнего утра. На улицах было пустынно. Шагал Данила, размахивая руками и слегка раскачиваясь на ходу, — так, обычно, ходят решительные и сильные люди. Недалеко от площадки, на которой стоял столлевский завод, он заметил наклеенный на заборе белый четырехугольник.
«Приказ какой, что ли? — подумал парень подходя ближе, и вдруг остановился, пораженный. В серых глазах его промелькнуло сначала удивление, потом растерянность, испуг. На заборе была наклеена листовка. Он даже глаза протер — не поверил. Но сомнений быть не могло, под листовкой стояла знакомая подпись:
К о м и т е т Р С Д Р П ( б о л ь ш е в и к о в ).
Ребята с напряженным вниманием следили за Данилой. Теперь настала их очередь удивляться. Парень быстро сорвал листовку и почти бегом бросился вдоль по улице.
— Сдурел он, что ли? — недоуменно спросил Николай.
— А ты говорил, что он с ними, — повернулся Валя к Механику.
— Поймешь их, путаников! Смотрите, опять сдирает.
Действительно, Данила поспешно срывал листовки и, озираясь, прятал их в карман. Он недоумевал: кто, когда провел расклейку? Что это: анархический выпад? Провокация? Еще раз оглядел площадь. Листовок больше не было видно. Он пошел на завод.
Не успели ребята обсудить странное на их взгляд поведение Данилы, как снова увидели его. Он быстро шагал по направлению к станции. Вид у него был озабоченный и расстроенный. Вскоре мальчики потеряли его из виду.
А Данила минут через пятнадцать уже подходил к небольшому домику на одной из крайних улиц Порт-Артура, поселка, который недавно вырос за полотном железной дороги. Степана Антипина, слесаря депо, он застал еще дома.
— Выйдем на минутку, — не поздоровавшись, сказал Губанов.
— Что так?
— Смотри, — уже в сенях показал Данила листовку. — Я с забора содрал, расклеил кто-то.
— Кто же? — черные брови Степана сошлись над переносицей. Карие глаза испытующе смотрели на товарища, а на широких скулах играли желваки.
— Я тебя об этом спросить хотел. То ли провокация, то ли товарищи расклеили?
— А кому расклеить? Кроме меня да товарища Андрея никто не знает, где они спрятаны. Разве?.. — он посмотрел многозначительно на Данилу, — разве Андрей того…
— Ты думаешь? — встрепенулся Данила. — Ну-ка, я слетаю к нему. Если что, тогда… — он не договорил.
— А как же с заводом? — побеспокоился Степан.
— Мастера видел, больным сказался. Фельдшер Шаров подтвердит. Ну, я побежал.
Василий Николаевич Кольчугин — по кличке Андрей — жил на окраине города. Когда запыхавшийся от быстрой ходьбы Данила подошел к небольшому, в три окна домику, хозяева его, очевидно, еще спали: ставни были закрыты.
Данила тихонько постучал.
— Вам кого? — открыв дверь, спросила молодая, невысокая, белокурая женщина.
— Господин Кольчугин дома?
— Он спит.
— Будьте добры, разбудите.
— По какому делу?
Данила замялся. В это время в дверях показался сам хозяин дома. Он был в нижней рубашке. Штрипки его узких форменных брюк смешно, как стремена, болтались над босыми ногами. Он щурил голубые близорукие глаза и одной рукой приглаживал всклокоченную каштановую шевелюру.