Об этом в нашей семье говорилось частенько. Вообще-то, отец не любил многословия, но на эту тему мог толковать часами.
Может быть, поэтому и я сейчас с особым чувством приподнятости и гордости шагал рядом с отцом. Ни разу еще не взваливала судьба на мои плечи тех испытаний, какие выпали на долю отца. И не прошел я его рабочей закалки. Но то ли сам заводской воздух был особенным или трудовая закваска передалась по наследству, только захотелось мне встать сейчас в один ряд с рабочими людьми, чтобы жить их заботами и радостями, ранним утром подниматься по стремительному звонку будильника и, торопливо позавтракав, шагать к проходной, все ближе чувствуя плечи товарищей.
Заводские корпуса, казалось, дышали. И мне подумалось, что все эти серые, неприметные с виду здания на самом деле живые существа. В них бьется неугомонный пульс жизни. Зародившись однажды, этот пульс не замирает ни на минуту.
Со двора мы прошли в инструментальный цех. Все, кто попадался нам на пути, встречаясь с отцом, приветливо здоровались с ним, а некоторые даже останавливались, чтобы переброситься одним-двумя словами.
— Со сменой пришел, Назар Павлович? Одобряю. Мечтаешь передать рабочую эстафету. Так, что ли?
Мне было приятно смотреть на товарищей отца. К сердцу приливало теплое чувство, и я проникался все большим уважением к этим людям в рабочих блузах, своим искусством создающих тонкие и умные машины. Обернувшись, я посмотрел на Бориса. Он тоже был взволнован. Мы подошли к старому верстаку с укрепленными на нем изношенными и выщербленными во многих местах тисками. Отец положил руку на старые тиски.
— Эти тиски, — с особой торжественностью сказал он, — передал мне по наследству отец. Теперь они навечно оставлены здесь. Как памятник. Из уважения к труду рабочего, к труду моего отца, а твоего деда. Вот и табличка об этом есть.
Я наклонился и прочитал: «На этом рабочем месте двадцать лет трудился лучший слесарь нашего завода Павел Николаевич Нартиков, павший в годы Великой Отечественной войны в бою с фашистами смертью героя».
Старые тиски заинтересовали нас. Не оторвешься. А мне не терпелось поскорее увидеть станок, на котором теперь работал отец. Я даже пытался угадать, где он расположен. Но по всему цеху в несколько линий тянулись вереницы сверкающих отделкой станков, и я только успевал поворачиваться, чтобы разглядеть хотя бы некоторые из них. Умоляющим взглядом смотрел на отца: «Где же? Покажи». Наконец мы остановились. И отец сказал:
— Вот полюбуйтесь. Мой станок. Неразлучный товарищ. Без него я какой же токарь? Потому и ласкаю, как дитя малое.
Отцовский станок, наверное, ничем не отличался от других таких же станков. Но мне он показался и чище, и мощнее, и разные кнопочки и рукоятки блестели на нем ярче.
Мы обошли станок со всех сторон. Потрогали станину, рукоятки.
— Не включать! — предостерег отец.
Я заметил, что часть рабочих мест отделена от общего помещения перегородками из прозрачных пластмассовых плит, а некоторые станки полностью герметически изолированы.
— Для особо точных работ, — пояснил отец.
В обеденный перерыв отец познакомил нас со своими друзьями, с основными специалистами цеха. Совсем уже пожилой человек подошел к нам, опираясь на тросточку.
— Это мой первый учитель — Павел Трофимыч, — с особым почтением здороваясь со старичком, отрекомендовал его отец. — В первые дни войны я пришел к нему вот таким же, как ты, пацаном. И он учил меня премудрости рабочего человека. А теперь он у нас профессор.
— Ну, ты уж захвалил меня, Назар, — запротестовал Павел Трофимыч.
— Не прибедняйся, Трофимыч, — ответил на это отец, — как ни крути, а ты у нас преподаватель, а значит, профессор нашего заводского института.
— Заводского института? — удивился Борис.
— Да, института.
— Кого же он готовит, этот институт?
— Рабочих.
Я скептически скривил губы. И с них готова была сорваться усмешка.
— Ты шутишь, папа. Институты готовят инженеров.
Но тут на выручку отцу пришел Павел Трофимыч.
— Голубчики мои, — сказал он, обращаясь ко всей троице. — Да вы прикиньте что к чему. Рабочие-то у нас теперь почти все с десятилеткой. Кто в свое время не дотянул, в вечерней школе наверстывает. Ясно, свой институт заводу потребовался. Институт повышения квалификации. Так он и называется. И готовит наш институт рабочих своих же цехов. Это тебе отец правильно сказал. Рабочих высшего класса. Станки-то у нас, видите, какие? Да и заказы не прежним чета. Тут со старыми знаниями да с прежним запасом мастерства далеко не уедешь. Мараковать надо. Погодите минуту.