Когда я рассказал об этом отцу, он вдруг вспомнил, как года два назад я болел и метался в бреду. Отец с матерью дежурили у моей постели поочередно.
— При чем же тут Оськин? — недоуменно спросил я. — Что-то ты, папа, уклонился в сторону.
Но отец сказал, что он вовсе не уклонился. Напротив, он подошел к самой сути разговора. Ведь Оськин тоже, наверное, страдает каким-нибудь недугом. Что-то влияет на него, есть какие-то причины, в силу которых он уклоняется в сторону. Ему, видать, нелегко, хотя он и храбрится.
Выходило, что отец брал сторону Бориса в нашем споре.
ХОЧУ ПОНЯТЬ
На уроке получил от Бори записку: «Есть предложение пойти после уроков в кино. Я, Тамара, ты и еще один наш хороший друг». Вернул ему ту же бумажку с резолюцией: «Согласен». Если б я знал, какой они мне готовят подвох! Сперва все шло хорошо. Первым к кинотеатру пришел Боря. Я увидел его издали. Он прохаживался возле касс, по обыкновению размахивая портфелем. Я присоединился к нему. Меня разбирало любопытство, и я спросил:
— Кто же такой «ваш хороший друг»?
— Поживешь — увидишь, — неопределенно ответил Боря.
Вскоре подошла Тамара. Она была возмущена поведением Светки. Оказывается, Светка пустила слух, что Тамара с Борькой влюблены. Иначе, мол, зачем им все время вместе ходить.
— Не знаю, что за люди, — негодовала Тамара. — Дружить с мальчишкой для них прямо какое-то преступление. Сразу мерещится бог знает что. А если мне просто с ним интересно? Нет, Борька, в кино я с тобой больше не пойду. Ходите с Сережкой. А я вообще телевизором обойдусь.
Боря поморщился:
— Нашла тему для разговора! И зачем ты только слушаешь эти сплетни?
— Попробуй не послушай, — обиделась Тамара. — Все на тебя пальцем показывают. Нет, это надо Сережу заставить, чтоб он на свою соседку повлиял. Усовестил ее.
— Ничего не выйдет, — тут же нашелся я. — Меня соседки не слушаются. Они от меня удирают.
На той стороне улицы как раз показалась Нина. Она остановилась у перехода, поджидая, когда проедут машины.
Нина перешла улицу и направилась к нам. Подошла, легонько кивнула (ведь только в классе все виделись), спросила у Бори:
— Где же «один ваш хороший друг»?
Боря показал рукой на меня:
— А вот он.
Я думал, что Нина, фыркнув, убежит. Но она только протянула неопределенно: «А-а-а…» — и осталась стоять. Оказалось (это мне уже потом Борис рассказал), он написал и мне и Нине записки примерно одного содержания и в обеих упомянул про хорошего друга.
— Вот ваши билеты, — буркнул Боря и сунул мне в руку два билета. — Потом рассчитаешься.
Наши места с Ниной оказались рядом. А Боря с Тамарой сели в стороне, на другом ряду. Весь сеанс я боялся взглянуть на Нину. Не забыл полученный от нее урок в школе. Когда выходили из зала, она сказала:
— Что ты сидел, как истукан?
— Главное же кино, — ответил я.
Она попросила проводить ее до дому. Я пошел.
— Между прочим, ты всегда такой молчаливый? Вроде в классе разговорчивей был.
— Меня девчонки затюкали, — ответил. — Одна сидеть не захотела, другая требует, чтоб задачки за нее решал.
— Я уж теперь пожалела, что ушла с твоей парты. Этот Стасик страшный индивидуалист.
— А что ж ты тогда не захотела, чтобы я в драмкружке участвовал?
— А это ты сам виноват. Уж больно быстро спасовал. Я думала, ты отстаивать будешь свое право на роль.
В общем, выходило, что вся причина во мне. Такая у нее девчачья логика.
— Послушай, — сказала Нина, — давай к реке спустимся. Я очень люблю по набережной гулять. И так, чтоб никто-никто не отвлекал. С тобой это можно. А то я с одним мальчишкой ходила, так он болтливый оказался. Все говорит и говорит. Про всякую чушь. Сосредоточиться не дает. А еще я люблю вокруг парка, по тропке, в тишине. Один раз весь парк кругом обошла. Хочешь, со мной пойдем?
— Хочу.
— Мой папа называет это общением с природой. Он меня и приучил так гулять.
С того вечера я стал чаще получать от Бориса записки. Но иногда писал вовсе не он. Внизу стояло: «Нинель». Так Нина сама себя окрестила. Но это было очень похоже на ее имя, можно догадаться, если записка попадет в чужие руки. И она выдумала себе очень мягкое, нежное прозвище — «Аист». Мне понравилось. И я все чаще стал называть ее так. Не только в записках. Нина сердилась.
Я старался понять ее. И не мог. Кто она, друг или недруг? На днях Ольга Федоровна сказала: нужно бы навестить нашего физика, Федора Лукича. Все знали, что он болен.
— Хорошо, — согласился я. — После уроков мы с Ниной сходим.