— Прошу любить и жаловать, — сказала стандартную фразу.
Она окинула класс взглядом и увидела свободное место. Оно было единственным. Это я сразу заметил. Стол стоял недалеко от стола, отведенного для учителя, и за ним сидела тоненькая, с узкими плечиками и вздернутым носиком девчонка и бесцеремонно смотрела на меня. В глазах ее прыгали смешинки.
— Что ж, Сережа, тебе повезло, — сказала Ольга Федоровна, снова подталкивая меня в спину. — Садись с Ниной. Она у нас отличница. Очень серьезная девочка. Так что тебе будет спокойно.
А я, едва увидев и это единственное свободное место за столом, и эту капризно выпятившую губки, сразу вспыхнувшую ярким румянцем девчонку, растерялся и даже немного отступил назад, к Ольге Федоровне.
Та по-своему истолковала эту мою нерешительность и снова легонько подтолкнула в спину:
— Ты не бойся, Нина у нас не кусается.
В классе заулыбались.
— Ты что, недоволен? — спросила Ольга Федоровна.
— Почему же, — ответил я, поборов смущение, — очень даже доволен. Мы, кстати, знакомы. Живем в одном квартале, вчера виделись.
Нина передернула плечами и ответила нарочито громко:
— Что-то не помню.
В классе откровенно засмеялись.
— Тихо, ребята, — предупредила Ольга Федоровка. — Нина не сказала ничего смешного.
Я прошел вперед и, поставив сбоку свой тяжелый портфель, сказал не очень учтиво:
— Подвинься.
— Вот еще, — прошептала Нина. — Барин нашелся. Хватит тебе места.
На пререкание у меня не оставалось времени, и я, плюхнувшись на скамейку, легонько отодвинул соседку. И тут же получил сильный тумак в бок острым девичьим кулачком.
— Вот тебе!
— Начнем урок, — сказала Ольга Федоровна, доставая классный журнал.
Я посмотрел на Нину. В ее глазах еще яростнее прыгали смешинки. Мне ничего не оставалось, как признать свое поражение. Два — ноль в ее пользу. Но ничего. Еще посмотрим, чья возьмет.
Постепенно освоившись, я стал оглядываться по сторонам. И сразу же обнаружил знакомого. За столом у окна сидел худощавый, высокий, со спускающейся на глаза темной челкой волос Боря Мухин. Вместе с ним я учился до шестого класса. Мы даже дружили. Ходили друг к другу делать уроки. Потом Борина семья переехала в этот район, и нам пришлось расстаться. И вот новая встреча. Поймав полный любопытства взгляд Бори, я ответил ему улыбкой.
На первой же перемене меня обступили ребята. Через их плечи, становясь на цыпочки, заглядывали и девчонки. Фыркали и убегали.
Подошел, растолкав всех плечом, высокий, плотный парень, протянул руку:
— Родин. Подсказывать будешь?
— Взаимно.
— Тогда лады. Поборемся?
— Завтра, — машинально ответил я, чтобы отвязался.
— Правильно. Никогда не надо делать сегодня то, что можно сделать завтра.
Наконец мы остались с Борей вдвоем.
— Что это за балбес ко мне привязывался? — спросил я.
— Родин-то? А ничего. Он добродушный. Зря не лезет. Лодырь только.
— А я, знаешь, сразу обрадовался, как тебя увидел. Вот, думаю, повезло мне: друга встретил. Сначала, когда вошел в класс, даже оробел. Аж мурашки по спине пробежали. Кругом незнакомые лица. Смотрят настороженно. А как тебя увидел, отлегло на сердце. Все-таки свой.
Боря соглашался, кивал головой.
— Мне хуже было. Ни одного знакомого. А ничего, освоился. Народ здесь хороший. Преподаватели сильные. Ребята, понятно, всякие попадаются. Но в общем-то нормальные, в беде не оставят. И кляузничать не любят. А я терпеть не могу, когда кляузничают. Что мальчишки, что девчонки. В той школе у нас был один такой. Помнишь? Я, как ушел, с одной стороны, жалел, а с другой — и рад был, что от него избавился.
— А кто вот этот, ходит таким пижоном?
— Перепелкин. Стасик. Отличник. У Ольги Федоровны в любимчиках. Лично мне не очень нравится. Скользкий какой-то. Гладенький. Все у него в ажуре. И с ребятами вроде ладит. Без него ни одно общественное дело не обходится. А спроси, кто у него друг в классе, пожалуй, и не назовет.
— Придираешься ты к нему.
— Да нет. Мне-то что. Пусть живет. Благополучненький. А вот зависти к таким нет.
— А с ним что за девчонка сидит?
— Света Пажитнова. Веселая. Хохотушка. А к школе относится серьезно. Даже чересчур. Готова корпеть, зубрить, твердить, даже списывать, лишь бы пятерку получить. Вот неправильно у нас это! Пятерка! Да, может, в жизни-то она ничего не стоит, пятерка эта! Сочинения она пишет на пятерку. Про подвиги разные. А коснись до дела. В кусты.