— Возьми, пожалуйста, — сказала она.
— А мама тебя не заругает?
— Что ты! Я о таких пустяках у мамы и не спрашиваю. Ей не до меня.
Мария Сергеевна действительно выглядела уставшей, была недовольна собой. Она стала усиленно пудриться и краситься, и в доме постоянно пахло какими-то очень стойкими духами. Тамара видела, что маме тяжело, что ей не до нее, и старалась не надоедать ей своими просьбами и вопросами. Постепенно у нее создавался мир своих мечтаний и представлений. Она научилась обходиться без посторонних советов и самостоятельно решать многие житейские вопросы.
Иногда, зайдя вместе с Тамарой к ней домой, мы заставали у Марии Сергеевны гостей. В таком случае Тамара долго не задерживалась. Она делала вид, что забежала на минутку, хватала какой-нибудь учебник, и мы быстро уходили. Потом долго бродили по парку, и учебник нам очень мешал.
В тот день мы с Борькой отправились на озеро. Решили разведать, нельзя ли там соорудить каток. Каким чудом Тамара нас нашла, никто не ведает. Она прибежала запыхавшаяся и, если б Боря ее не поддержал, наверно, свалилась бы на снег.
— Мама выходит замуж, — сказала она и заплакала.
Я отошел в сторонку. Но Тамара сама меня позвала:
— Что ты, чудак, иди сюда.
Она уже справилась со своей слабостью. И пересказала нам свой разговор с мамой.
«Тамара, ты уже взрослая девушка, — сказала Мария Сергеевна. — Ты должна меня понять. Я не могу жить одна. И ты тоже не можешь без папы. Поэтому я выхожу замуж. Ты знаешь Василия Степановича. Он часто заходил к нам. Мы с ним давние друзья. Сегодня он придет снова и останется у нас. Я хочу, чтобы ты называла его папой. Он милый и добрый человек. И я буду счастлива, если вы подружитесь».
Тамара запомнила эту длинную речь слово в слово.
— Что ж ты ответила? — спросил Боря.
Тамара пожала плечами:
— Что я могла ответить? Сказала: хорошо, мама.
— Может, это и к лучшему, — попытался успокоить ее Боря. — Нормальная семья.
— Не знаю, — ответила Тамара. — Только мне очень жаль маму.
Так началась у Тамары новая жизнь. Василий Степанович был лысоватым, грузным, довольно уже пожилым человеком. Он любил, чтоб в доме была тишина, чтоб никто не тревожил его послеобеденный сон, и Тамара стала реже приглашать к себе подружек, которые прежде частенько забегали к ней, чтобы вместе выучить уроки или просто поболтать часок-другой.
С первого же дня Василий Степанович заявил, что будет поддерживать во всем порядок. Мария Сергеевна и так пережила слишком много, поэтому он не будет ее утруждать и все заботы по воспитанию их дочери (то есть Тамары) берет на себя. Он сам будет ежедневно проверять Тамарин дневник, ходить, когда следует, на родительские собрания и вообще поддерживать связь со школой.
— Сейчас, — сказал он, поясняя свою программу, — у нас в воспитании слишком много либерализма. Помню, меня отец пребольно лупил ремнем за каждую двойку. Теперь это считается не педагогичным. А зря. Строгость и еще раз строгость — вот что главное в правильном воспитании ребенка.
— Это же вандализм! — воскликнул Боря, когда Тамара изложила нам кредо ее отчима. — Надо протестовать.
— Чудак, — грустно усмехнулась Тамара. — Кто же будет вмешиваться в семейную жизнь? Нет уж, придется терпеть.
Домой мы шли с Борей вместе, и он все возмущался, говорил, что Тамара рано сдалась, что надо бороться.
Я не возражал ему, но в душе соглашался с Тамарой. Легко сказать — бороться! Но надо же соразмерить силы! У Бори тоже в семье какие-то нелады.
Вскоре я стал свидетелем нового конфликта. Тамара с подружками со смехом ввалилась в коридор. Побросала на тумбочку портфели, пригласила:
— Раздевайтесь, девочки. Я сейчас вас чаем угощу. Проходи и ты, Боря, и ты, Сережа.
Василий Степанович вышел в коридор в новой отутюженной пижаме.
— Тамара, — вкрадчиво сказал он, — прежде чем приглашать подружек, а тем более дружков, — покосился он на Борю и на меня, — следовало спросить разрешения у отца с матерью. Так делают во всех приличных семьях. А я думаю, что наша семья имеет все основания считаться вполне приличной.
Тамара попыталась сдержать себя и обратить все в шутку:
— Девочки, познакомьтесь: это Василий Степанович, мамин муж.
Эти слова так поразили Василия Степановича, что он побагровел от злости.
— Во-первых, — едва выговорил он, — надо уметь называть вещи (он так и сказал: вещи) своими именами. Тебе приличнее было сказать, уж если ты меня решила познакомить со своими подружками, что я твой папа. А во-вторых, следовало бы пожалеть мать. Она и так устает, а вы наследили по коридору.