Кирилл Петрович повернулся ко мне:
— Давайте выслушаем другую сторону. Как ты, Нина, смотришь?
Мне не хотелось связываться с бабкой. Я ж ее знала. Потом от нее проходу не будет. И я промолчала.
— А что ей смотреть? — ответила за меня бабка. — Им слово не дадено. Малы еще смотреть-то.
Скороходов спросил меня, знаю ли я Мухина-старшего. Я кивнула: «Конечно».
— Покажешь.
Он присел на скамейку рядом с бабкой. Ждать пришлось долго. Менялись мужчины за столиками, менялись бабки на скамье. Я сбегала домой пообедать, а он все сидел, все ждал.
Прошел вихляющей походкой небрежно одетый мужчина.
— Ванька Косолапый, — проворчала очередная соседка Кирилла Петровича. — Не берет его лихоманка.
— А что ж домовый комитет не приструнил его? — вставил Скороходов.
— Не дело это домового комитета, — отпарировала бабка. — На то милиция есть. Чего она смотрит?
Держась за стенку, появился пожилой, но крепкий еще мужчина.
— Вот он, Мухин, явился, — прокомментировала все та же бабка. — Под мухой.
Разговор с Мухиным не получился. Узнав, что интересуются его сыном Борисом, он начал шуметь, стучал кулаком по скамейке, грозил:
— Что он еще натворил? Не потерплю, прибью. Мало я их учил. Это все жена, распустила, разнежила. А их надо в руках держать, не позволять.
Скороходов пытался объяснить, что его интересуют отношения отца с сыном и, в частности, влияние отца на сына.
— Отношения! — гремел Мухин. — Я им покажу отношения. Выгоню к чертям собачьим. Голодом заморю. У меня — порядок. Я… не гляди, что я… У меня…
Кирилл Петрович оставил для Мухина повестку с приглашением явиться в следственный отдел. Попрощался со мной и ушел.
НА ЗАВОДЕ
Весь наш микрорайон тесно связан с заводом. Что на заводе произойдет, почти в каждой семье откликнется. И наоборот. Частенько семейные события на заводские влияют. Забежала я к Светке. А она:
— Слыхала? Следователь-то наш, Кирилл Петрович, на заводе был. И такой трам-тарарам устроил! Из-за Мухина-старшего. Требовал, чтоб меры приняли, и тому подобное. Это мне отец рассказывал. Он там где-то близко возле парткома.
Я приготовилась слушать. Знаю: Светка не успокоится, пока все, что знает, не выпалит. А она вдруг перескочила на другое:
— Слушай! Еще одна новость. Борька на заводе был. Просился, чтоб взяли в цех. Тоже от отца узнала. Напустился на меня: что, мол, у вас творится? Мальчишка еще школу не окончил, а бежит на завод. У него, видите ли, неприятность получилась, так он хочет из класса улизнуть, чтоб не отвечать перед товарищами.
Кажется, впервые Светка искренне возмущалась.
— Понимаешь, — твердила она, — как они все перевернули! Я с батькой поругалась. Из-за Борьки. А секретарь парткома ихний Борьку прогнал. Нам, говорит, недоучки не нужны. Ты представляешь?..
Я, конечно, представляла. Но и удивлялась. Отчего Светка всегда будто начинена новостями? Только собралась поподробнее расспросить о Борисе, а она уже на другое перескочила. Вот уж верно говорят: переходный возраст. Так и переходит с пятого на десятое.
— Нинка! А ведь я на днях Кирилла Петровича видела.
Ох ты, господи. И выдает, как государственную тайну. И я ж его видела. Что из того? А она свое:
— Понимаешь, идет по бульвару, грустный такой. Меня, понятно, не заметил. Ну и ладно. Я не к тому. На бульваре теснота. Мальчишки и девчонки бегают в легких костюмчиках. Где мяч пинают, где в классики играют. И не пройдешь. А пацан один, лет тринадцати, поставил мяч прямо на тротуар и гонит его перед собой, ногой подталкивает. Не рассчитал. Ударил посильнее. Кирилл Петрович едва успел руками лицо закрыть от подскочившего мяча.
«Что ж это ты?» — упрекнул он паренька.
«Извините, нечаянно».
«Нашел место, где играть».
А мальчишка в ответ:
«Нам места не отводятся. Где выберем».
«В милицию его. Ишь взяли волю!» — это уже возмутилась тетка с авоськой.
А Кирилл Петрович, представляешь, махнул рукой и пошел дальше.
Я ждала, какую еще новость выдаст Светка. Но она уже иссякла и начала повторяться:
— Представляешь, Нинка, все-таки нам, девчонкам, легче. Скакалочки да классики. Места немного надо. А мальчишкам куда с мячами да шайбами податься? Ух! Только стекла в окнах звенят.