Секретарь поморщился, полистал календарь, выбирая более или менее свободный день, и согласился.
— Только, пожалуйста, поменьше патетики, — попросил он.
— Я им просто скажу, — все еще волновался Скороходов. — Если они махнули рукой на Мухина-отца, то пусть подумают о будущем сына.
Секретарь не стал спорить. Они условились о встрече.
Больше отец и сам ничего не знал. Я же поняла: за Бориса Скороходов пока не заступился. Не просил взять его на завод. Что же, обвиняет он его или защищает?
ИДУ В ГОСТИ
Странно: то Сережку гнала от себя, а теперь ищу встречи с ним. Одно оправдание, что нужен он мне по делу. Хочу, чтобы помог задание Кирилла Петровича выполнить: мальчишек-футболистов найти.
С утра звоню ему по телефону. Все нет и нет. Не вернулся из колхоза. Наконец сам взял трубку. Говорю:
— Выйди на минутку.
В ответ.
— Не могу.
Я обиделась, хотела бросить трубку, но сдержалась, попросила:
— Выйди, поговорить надо.
Он ни в какую.
— Не могу, — говорит. — Только приехал, еще с родителями как следует не виделся.
И тут трубку у него из рук отбирают. Мне слышно: возня идет. И голос совсем другой:
— Послушай, девушка, звать как тебя?
— Нина, — отвечаю.
— Так вот, Нина, я тебе вполне сочувствую. До зарезу тебе с Сережей поговорить надо. Но и ты нам посочувствуй: неделю его не видели. Новостей накопилось. И нельзя сказать, что все дюже пригожие. Есть о чем потолковать. Понимаешь?
— Понимаю, — шепчу, а сама ни жива ни мертва.
— А если понимаешь, тогда у меня к тебе встречное предложение: заходи к нам. Тут вволю и наговоритесь. Зайдешь?
— Зайду.
Сказала я это, а как трубку положила, испугалась. На попятную готова. А уж нельзя: слово дала. Долго в подъезде толкалась. Но все же пошла. Встретили меня ласково.
— А, Звягинцева дочка!
Это сказал Сережин папа — Назар Павлович. Он меня, конечно, хорошо знал. Не раз к моему отцу заходил.
— Что ж ты, — продолжал Назар Павлович, — по телефону бренчишь, а в гости не идешь? Проходи, проходи. Чайком побалуемся. И все ваши каверзные вопросы постараемся решить. У меня вот как раз с сыном спор вышел. Интересно, чью сторону ты возьмешь. — Усмехнулся: — Ну, ясно, Сережкину.
Мы сидели в кухне, пили чай с вишневым вареньем и разговаривали. С Назаром Павловичем я встречалась редко. Но у меня такое чувство, словно всю жизнь его знала. Так с ним было легко. Через минуту исчезли все мои волнения и тревоги. Говорит он просто, откровенно, по-рабочему. С нами советуется. А все-таки его слово весомее. Почему? Я и сейчас объяснить не могу. А слушать его приятно.
— Вот рассуди ты нас, Нина, с сыном, — говорит Назар Павлович, прихлебывая чай из блюдца. — Ругал я его сейчас. За скрытность. Ходит, дружит вроде с Борисом Мухиным, водой не разольешь, а мне ни гу-гу.
Сережа спешит оправдаться:
— Не пойму я, что произошло с Борей. Вот и молчу. Про себя переживаю. Что-то у нас не ладится. Он ходит как сыч надутый. Бывает вроде ничего, отойдет, а скажешь что не по нему, фыркнет — и в сторону. Потом целый день бычится.
— Да я не о том, — остановил его отец. — Это своим чередом. А вот насчет батьки его что ж ты молчал? Говорят, зашибает батька, над детьми издевается. А я слухом не слыхивал.
Сережа наконец понял, к чему клонит отец. Про старшего Мухина, конечно, он знал. И я знала. Жалели мы Бориса. Старались отвлечь, чем могли. А говорить? Как об этом скажешь? Не ребячье дело.
А Назар Павлович опять ко мне обращается:
— Изрядно сын меня подвел. Послушай-ка и ты, Нина. Вызывает сегодня секретарь парткома. Так и так, говорит, ты там по соседству с Мухиным живешь, всего несколько кварталов вас отделяют, на одном заводе работаете. А как он себя в семье ведет, знаешь?
Я туда-сюда, не знаю, признаюсь. Да как, защищаюсь, мне и знать, когда Мухин за оврагом живет? Хоть и несколько кварталов, а ходить мне через овраг несподручно. А он мне спокойно так отвечает: и другого ты не знаешь, что сын твой, Серега, с Мухиным Борькой друзья-приятели. Тут я его споймал: вот, говорю, это как раз досконально знаю. А он меня прямо к стенке припирает: коль это знаешь, то почему не ведаешь, что Мухин частенько домой пьяный является и над детьми с женой издевается?
Назар Павлович отхлебнул теперь уже прямо из чашки, поморщился, поднявшись, выплеснул холодные остатки в раковину и налил себе горячего чая.
— Вот, друзья мои, — продолжал он, — какая штука вышла.