— Кто пойдет? — оглядел он ребят.
— Сережку пошлем, — предложил Родин. — Он кашу заварил, пусть и расхлебывает.
Ойвегов не возражал. Утвердили всю четверку, входившую в оргкомитет. Степан пообещал нам к утру достать ходатайство от завкома.
— Я договорюсь, — наставлял он Сережу. — Зайдете прямо в завком и возьмете бумагу. А с ней тотчас же в райисполком к архитектору. Вечером по телефону доложите об итогах.
К районному архитектору мы явились всем квартетом в полдень перед обеденным перерывом. Пришлось долго ждать. Сначала в кабинете шло заседание. Потом архитектор, чернявый, показавшийся мне очень моложавым, куда-то убежал. Вернулся он не один, а с пожилым, полным гражданином, на ходу что-то торопливо доказывающим. Они прошли в кабинет, и оттуда долго слышались раздраженные голоса. Наконец пожилой посетитель, хлопнув дверью, ушел. Тотчас же архитектор выскочил в коридор и с недоумением уставился на нас, тихо стоявших у двери.
— Вы к кому, ребята? Если ко мне, то давайте скорее, а то я спешу на обед.
Сережа протянул архитектору бумажку, и, пока тот читал ее, я думала: как хорошо, что утром мы зашли в завком. Без этой бумажки нас, пожалуй, никто не стал бы и слушать.
— Отдать вам овраг? — поднял на нас глаза архитектор. — А вы не испортите землю?
— Ну что вы! — усмехнулся Сережа.
— Признаться сказать, — задумался архитектор, — этот овраг мне самому не очень нравится. Отдать его, что ли, вам?
— Конечно, — не утерпел, вставил Оськин. — Не пожалеете.
— А ну-ка заходите, — широко распахнул двери в кабинет архитектор.
Он усадил нас за длинный, заваленный чертежами стол, размашисто сел сам и широко положил руки на стол, словно прижимая все лежащие на нем проекты.
— Значит, так, — в упор глядя на нас, резюмировал он. — Овраг я вам отдам. Только временно. А?
— Что ж, очень хорошо, — тут же согласился Сережа. — Вы скоро убедитесь, что нам можно доверять.
— И еще одно условие, — сказал архитектор. — Вы, — он с сомнением посмотрел на нас и продолжил, — через ваших официальных представителей подпишите с нашим управлением официальный договор. Возьмите на себя кое-какие обязательства. Согласны?
Мы дружно закивали головами. Условились, что подписание договора состоится на месте, то есть в районе оврага.
— Завтра я приду посмотреть, что вы там затеваете, — пообещал архитектор.
Тут же на крыльце райисполкома мы распределили роли. Мы с Сережей бежали звонить Ойвегову. Оськин — в домоуправление, добывать лопаты и кирки для субботника. Света — по домам, оповещать ребят, чтоб по списку, кто в субботу, кто в воскресенье, выходили вечером разравнивать овраг.
Встретились, когда уже стемнело, уместились все четверо на скамейке возле клумбы. На западе последние лучи закатившегося солнца догорали на кромке перистых облаков. А с востока из-за домов уже вставала круглая, улыбчивая луна. Недавно прошел дождь, и из оврага тянуло холодом.
— Выслушаем, кто что успел сделать, — предложил Сережа. — Докладывай, Нина.
Собственно, докладывала я не за себя, а за Сережу. Сказала, что Степан Львович страшно обрадовался, узнав, что архитектор согласился отдать нам овраг. Сказал, что сам придет подписывать договор. Одобрил наш план: и насчет субботника, и насчет лопат.
— Вот и все. Теперь других послушаем, — закончила я.
— У меня… — высунулся Оськин.
Но Света его перебила:
— Погоди, не лезь вперед. Поимей совесть. Моя очередь.
Она поправила на висках завитушки волос, приосанилась, будто на трибуну выходит, и начала:
— Прежде всего, как мне велел Сережа, я обежала девочек. Побывала у Клавы, Наташи, Гали. С Симой и Тоней говорила по телефону, — затараторила она. — Дала им задание, чтоб сказали Ире, второй Гале, Лене и Тамаре. С ребятами хуже. Кости не было дома, Аркаша на тренировке. Гриша убежал к своей Маше, чтоб вместе готовить уроки. Но я ей тут же позвонила и наказала, чтобы явились оба, вместе. Эти придут. Она за него передо мной отвечает. Ваню, Петю и двух Федей предупредила. Сказали, что будут.
Выслушав Свету, Сережа предложил, чтобы к тем, кого Света не застала дома, она сходила еще раз. Ребята могут обидеться, что их не известили.
— А у тебя как? — повернулся он к Оськину.
У Олега, оказывается, едва не произошла осечка. Управдом заупрямился, не хотел выделять инструменты.