— Папа, я с тобой, — тотчас же выскочил я из-за стола.
— Не мешал бы ты отцу, — вмешалась мать.
Но отец снова стал на мою сторону:
— Ничего, ничего, идем, Сережа. — И, обхватив меня рукой за плечи, повел в комнату.
Так уже очень давно у нас установилось. В те дни, когда отец приходил с работы пораньше, послеобеденные часы мы проводили вместе. Усаживались поудобнее на диване. Отец брал газету, а я книгу. Но через минуту то и другое уже откладывалось в сторону и начинался разговор на вольную тему. В такие минуты мне разрешалось задавать любые вопросы.
Иногда отец просил:
— Вижу, книжка тебе шибко интересная попалась. Никак не можешь оторваться. Почитай вслух. Может, и я на старости лет ума-разума наберусь.
И я читал ему. У нас в классе увлекались Хемингуэем. И мы прочли с отцом целиком два тома. Он не все одобрял, и мы жутко спорили. Но на «Старике и море» мнения сошлись. Прекрасно.
Порой отец говорил:
— Что это мы все твои книжки читаем, которые ты выбираешь. Это несправедливо. Достань-ка томик Чехова, мой любимый.
И мы читали Чехова. Как-то незаметно я полюбил этого писателя. И уже сам предлагал отцу:
— Давай Чехова.
На этот раз, когда я закрыл книгу, разговор начал отец. Отложив в сторону газету, он спросил:
— Замечаю, что-то ты сегодня не в настроении. Случилось что-нибудь?
Я даже вздрогнул от этого вопроса. Удивляюсь, как это отец умеет угадывать мое настроение. Вроде и виду не показываешь, что расстроен чем, скрываешь-скрываешь свое самочувствие, а он все равно догадывается. А что, собственно, сегодня случилось? Ровным счетом ничего. После большой перемены нашел у себя в столе записку:
«Когда пойдешь домой, подожди меня у магазина. Надо поговорить. Нина».
Написано печатными буквами, не разберешь, кто писал. Да я и не усомнился в том, что это Нинина записка. Давно хотелось поговорить с ней, выяснить, какие у нее ко мне претензии. После школы битый час вертелся у магазина. Никого. Потом прибегает Светка. Сияет вся от удовольствия.
— Что, Нину ждешь? — спрашивает.
— Да нет, — говорю, — так прогуливаюсь. Что-то голова разболелась.
А она свое:
— Не дождешься. Лучше проводи меня домой.
Вскипел я тут. Отвечаю:
— Мне в другую сторону. — И ушел.
Конечно, с запиской это Светкина проделка. Но знала ли об этом Нина?
Коротко я рассказал отцу эту историю.
— Да-а! — протянул он. — Что-то у тебя не ладится в классе.
— Почему не ладится? — запротестовал я. — Все ладится. У меня уже много друзей. А пересмешники всегда найдутся.
— Конечно, — согласился отец. — Хорошо, что ты спокойно к этому относишься. А что, и сочинение недавно писали?
И об этом наслышан! На заводе, наверное, отцы о школьниках говорили.
— Да, контрольное. Я, кажется, немного напутал про Печорина, но ведь как на это еще посмотреть.
Отец понимающе покачал головой:
— Удивляюсь я, на вас, молодых, глядя. Как быстро вы взрослеете! Вот уж и Печорина на обе лопатки раскладываете. В суждениях определенны и беспощадны.
— Так нас учат, папа.
— Да, учат, — отвечая каким-то своим думам, машинально повторил отец. — Учат. Вы и сами многое на лету хватаете. Что надо и что не надо.
Я подивился таким отцовским словам, пристально посмотрел на него, прикидывая, к чему он клонит. Но ничего опасного для себя не увидел в его карих ласковых глазах и сказал только:
— Да ведь не всегда знаешь, что надо и что не надо. Вот вырасту, специально для ребят счетно-вычислительную машину построю, чтобы подсказывала, что надо, а что не надо.
— Так они же у тебя на подсказках жить будут, — усмехнулся отец. — А сломается машина — и все, и погибли твои мальчишки.
Я сокрушенно развел руками:
— Видишь, опять нехорошо.
— Да ты не увиливай в сторону, — прижимал меня словами к стенке отец. — Что-то не верится мне, чтобы из-за записки так расстроился. Скажи, в школе-то как? Ничего не натворил?
— Кажется, ничего не натворил, — осторожно ответил я.
— Все там же сидишь, в среднем ряду?
— Все там же.
— И девочка эта с тобой сидит? Такая приветливая. Моего товарища Звягинцева дочка.
Второй раз за сегодняшний вечер я похолодел от неожиданного предчувствия опасности. Почему все привязались ко мне с этой Ниной? Неужели отец что-нибудь знает? Или догадывается? А что он может знать? Мои мысли? Что же ему ответить? Я никогда не скрывал от отца правды.
— Да нет, папа, — немного успокоившись, сказал я. — Девочка та пересела на другое место.