Когда Боря ушел, Скороходов сказал мне, медленно взвешивая каждое слово:
— Надо же так! Неплохой, даже хороший в принципе парень. А каких он наделал глупостей! И ведь от души, из желания прийти на помощь товарищу.
Не знаю, я, наверное, такая уж любопытная. Неисправимая. День-деньской приставала к Ольге Федоровне. Что с Борей? Добилась-таки своего. Сходила учительница к Кириллу Петровичу. И все выяснилось. И отлегло от сердца. Оказывается, был у Скороходова трудный разговор с Василием Степановичем и Марией Сергеевной. Тамарин отчим слушал молча, угрюмо уставившись в одну точку. Только в конце сказал:
— Я ведь добра ей желал. Хотел, как лучше. Нынешняя молодежь балованная, без строгости нельзя. Да, видно, переборщил.
Ольге Федоровне, когда она к нему пришла, Скороходов жаловался, что слишком много потратил времени, пока докопался до истины. Но сейчас испытывает удовлетворение. Не только потому, что помог Боре, Тамаре. Сумел разъяснить Василию Степановичу и Марии Сергеевне их промахи и ошибки. И сам многому научился. Всегда ли мы внимательны к людям, особенно к тем юношам, что стоят на пороге самостоятельной жизни? Кто призван помочь им, научить принимать верные решения? Семья? Школа? Завод? Как соединить все эти точки воедино?
Пододвинув к себе бумаги, Кирилл Петрович написал заключение о прекращении дела.
— С Борисом все, — сказал он. — Но выводы нам не мешает сделать. Я, конечно, не думаю, что навсегда распрощаюсь с Борей и Тамарой. Нет. Я успел полюбить их. Пройдет какое-то время, и мне захочется встретиться с ними. И мы обязательно встретимся. Конечно, встретимся. Надеюсь, это будет приятная встреча.
МЕЧТАЮ О КВАРТЕТЕ
Я знаю: теперь Боря уходит на завод вместе с отцом ранним утром, а заканчивает рабочий день где-то вскоре после полудня. У него остается время, чтобы побродить по городу. Он медленно идет мимо манящих витрин магазинов, пересекает тенистые бульвары, нигде не останавливаясь. Навстречу летят прохожие с портфелями, сумками, чемоданами. Более нетерпеливые отталкивают его в сторону, ворчат. Он не отвечает и не сердится на них.
Путь его лежит мимо школы. Он подходит и садится в скверике на скамейку. Отсюда ему видно каждого, кто выходит из школы. Чудак! Он и не знает, что я смотрю на него в окно класса. Звенит последний звонок, и я подхожу к окну. Теперь хорошо виден и школьный двор, и сквер, и скамейка, на которой сидит Боря. Стремительно распахнув дверь, выскакивает на школьный двор Света. За ней, как правило, появляется Оськин. Степенно, неторопливо выходит Родин. Почему-то я всегда жду, когда появится Сережа. Хотя знаю, что его не будет. Сейчас он подойдет сзади, станет за моей спиной и будет дышать мне в ухо. Как все мы изменились за эти несколько весенних месяцев! Ребята повзрослели. Для учителей эта весна тоже не прошла бесследно. Федор Лукич заметно постарел и как-то пригнулся к земле. Я удивилась, когда увидела, что старый учитель стал ходить с тросточкой. У Ольги Федоровны часто бывает грустное, усталое лицо. Будто оно запечатлело все неприятности, случавшиеся в классе. Конечно, возни с нами много. Ну, ничего, скоро каникулы.
На Боре перемены заметны сильнее всего. Он и внешне выглядит теперь иначе. В черном костюме. В рубашке с галстуком. Меж бровей появилась у него морщинка. Она, наверное, беспокоит его, и он то и дело пощупывает ее пальцем.
Уже отшумела, успокоилась школа, а Боря все сидит на скамейке. О чем он думает? Однажды он рассказал мне о себе все. С тех пор, как себя помнит. Ему не было и пяти лет, когда его пощипал гусак. Боря взялся отогнать его, чтобы пропустить по тропинке девочку. В десять лет он бросился на выручку мальчишке, провалившемуся в воду на неокрепшем еще льду пруда. Он искупался в студеной воде, но мальчика поддерживал до тех пор, пока их обоих не вытащили подоспевшие на крик люди. Через год он на спор взялся переплыть наполненный водой карьер, хотя еще плохо умел плавать. Он нахлебался воды. Зато научился не только плавать, но и нырять. Ему казалось, что все очень просто: решил — и сделал. Мать предупреждала его: «Смотри, сломаешь себе шею». Но шея не ломалась, и он решил, что все может. В какой-то мере это так и есть. Человек все может. Но никогда не мешает иметь долю здравого смысла.
Боря сидит на скамейке и думает. А я завидую Тамаре. Ведь это ее поджидает он в сквере. Но она никогда не выбегает сразу, как только прозвенит звонок. Она дожидается, когда все школьники уйдут. И тогда они с Борей будут одни. И никто им не помешает сидеть на скамейке в сквере и мечтать.
Тамара медленно открывает дверь школьного вестибюля. Выходит. Боря поднимается ей навстречу. Сейчас они возьмутся за руки и тихонько побредут по аллее. Я поворачиваюсь к Сереже и ворчу: