Хотя ему уже перевалило за шестьдесят, у сэра Хамфри было юное, лишенное морщин лицо. Пышный седой венчик вокруг лысого темени скрывал уши. У него был крупный орлиный нос и большие глаза. Это были глаза человека, который, судя по всему, способен видеть очень далеко. Его тонкие губы были сжаты и как будто выражали одобрение. Руки с тонкими и длинными пальцами он держал на груди. Одет он был просто — черный сюртук, высокий белоснежный воротник, однотонный галстук. Миранде он понравился настолько, что она решила остаться и выслушать бесценные мысли, которые, как она надеялась, сорвутся с его языка, тогда как поначалу ее так и подмывало поскорее улизнуть отсюда.
Оценивающе взглянув на нее, сэр Хамфри промолвил:
— Смотреть на вас гораздо приятнее, чем на моего последнего собеседника, мистера Кокса. Вы, если позволите так сказать, благоприятная перемена. Вам, должно быть, известно, что я глубоко верю в перемены. Еще меня необычайно увлекают приятные перспективы, и я должен поблагодарить вас за то, что вознагражден созерцанием самой приятной из них в этой гостиной.
Миранда выразила признательность за комплименты и, собравшись с духом, высказала свои.
— Я просто восхищена вашей работой, — сказала она. — Умоляю простить меня за повторение того, что вы уже, несомненно, устали слушать. Надеюсь, мои панегирики не навеют на вас скуки и не покажутся подобострастными, но ничего не могу поделать, ваши идеи очень увлекают меня.
— Уверяю вас, моя дорогая, никто еще не уставал слушать, как его хвалят. Только одно превосходит это, а именно слушать, как тебя цитируют. Одним из преимуществ человека, сделавшего что-либо заметное на этом свете, является то, что он вызывает восхищение прекрасных юных дам. Хотя я быстро устаю, это не от скуки, поверьте мне. В январе прошлого года я попал в катастрофу. Мой экипаж перевернулся, когда я возвращался из Эссекса, где гостил у сэра Томаса Леннарда. После этой глупой случайности я остался полуинвалидом. Доктора, в своей беспредельной мудрости, прописали мне средства, которые вызывают сонливость и заставляют меня зевать в самые неподходящие моменты. Вы должны обещать мне, что если я задремлю в момент произнесения вами комплимента или цитаты, то вы мне их доскажете, когда я снова проснусь. Мне бы не хотелось пропустить ни одного доброго слова, сказанного в мой адрес. Я стараюсь заснуть, только когда меня высмеивают, подвергают презрению, топчут в грязи, что бывает довольно часто.
— Сэр Хамфри, вы не находите странным то, что женщина может заняться садово-парковым искусством?
— Я не нахожу, что женщина менее способна обезобразить, нарушить внешний вид наших британских поместий, чем мужчина. Я верю в равенство способностей обоих полов в том, что касается разрушения.
— О Господи, если вы придерживаетесь такой точки зрения, то можно предположить, что вы не слишком высокого мнения о ландшафтном архитекторе-любителе, к коим я бы причислила себя, если бы могла надеяться даже на столь невысокое звание.
— Я не веду речь конкретно о вас, моя дорогая, поскольку вас не знаю. Я имею в виду общий упадок в моей профессии. Вину за это я возлагаю на наш парламент, который облагает нас безжалостными налогами, в то время как мы пытаемся улучшить вид наших земель. В этом есть также и вина нового поколения землевладельцев, чему мы являемся свидетелями. Эти люди-грибы стремятся увеличить свою собственность, а вовсе не наслаждаться ею, их больше беспокоит рост цен на землю, нежели ее красота.
— А что вы скажете, сэр Хамфри, о таком человеке, как я, который думает так же, как и вы, о наслаждении и практической пользе, но не имеет достаточного образования или опыта?
— Ну что я скажу? У меня самого мало что было, когда я начинал. Я был весьма неотесан, лет этак до сорока. Идея заняться садово-парковым искусством пришла ко мне одной бессонной ночью. Я выдумал термин архитектор садово-парковых ансамблей только по соображениям респектабельности, чтобы иметь возможность представляться любому, у кого имеется достаточно денег, чтобы нанять меня. Я разослал письма всем своим знакомым и сообщил, что могу проводить консультации. По странности характера жители этой страны в самом деле поверили, что я именно настолько компетентен и талантлив, насколько сам себя представляю.
— Я не знаю, имеется ли у меня какой-нибудь дар в области садово-паркового искусства, но уверена, что у меня не хватит нахальства взяться за переустройство имения без понимания того, что делаю.