Вдруг, совершенно неожиданно, название это показалось ему знакомым. Он натянул поводья, останавливая кобылу, и спросил:
— А это аббатство Эрандел?
— Я же вам это и говорю, сэр, и буду горд сказать еще раз, поскольку не знаю господина справедливее сэра Бэскома Трой.
— У него есть дочь, не правда ли?
— У него много дочерей, сэр.
— Мисс Миранда Трой — его дочь?
— Я бы солгал вам, если бы сказал, что нет.
Вновь ободрившийся, мистер Гастингс распрощался со стариком у его дома и с удовлетворением подумал о своей удаче. Из всех укромных мест в королевстве, на какие мог пасть его выбор, он избрал именно то, что лежит меньше чем в часе езды верхом от аббатства Эрандел. Теперь он уже не боялся сойти с ума от скуки и начал подумывать о том, что его пребывание по соседству с Лайм-Риджис может оказаться необыкновенно интересным.
Увиденный сон поначалу встревожил Миранду. Что-то в нем показалось ей шокирующим, что-то — нелепым. Однако, поразмышляв, она пришла к выводу, что сон этот полон важного значения. Он показал ей, что лежит в ее собственном сердце. В нем она увидела именно тот сад, который ей надлежало создать — сад с ярким и красочным растительным ансамблем. С этого момента она погрузилась в изучение садоводства и не могла думать ни о чем другом, кроме как о клумбах, рядах, кромках, многолетних и однолетних растениях и тому подобном. К радости леди Трой, Миранда провела несколько вечеров в компании светловолосого джентльмена, который, как сообщили ей, носил титул и был подходящей партией. Разочарование леди Трой было, однако, заметно и невооруженным взглядом, когда Миранда сказала ей, что не проявляет к этому молодому человеку никакого интереса, если не считать, что он имеет возможность сопровождать ее при посещении разнообразных оранжерей и представлять главным садовникам в Гроув в Хэмпстеде и в Королевском ботаническом саду у Кью.
Для Миранды это были дни высочайшего напряжения. Она полностью погрузилась в ученье и наблюдения. Каждое слово, произнесенное сэром Хамфри, было занесено ею в дневник, и она все время обдумывала их, словно их занесло к ней с земли обетованной. Конечно же, она не могла раскрыть дневник, не развязав при этом галстука мистера Гастингса, которым он был перевязан, а делая это, Миранда невольно думала о нем. Если миссис Гастингс и получила от него какие-то известия, то ничего не сказала об этом. Мистер Деуитт заходил к миссис Гастингс, но Миранда тогда была занята и не слышала об этом посещении ничего такого, что имело бы отношение к мистеру Гастингсу. На душе у нее стало бы легче, знай она, что он в безопасности. Впрочем, утешала себя Миранда, если бы он был обнаружен мертвым, она бы непременно об этом узнала.
Она ругала себя, что так и не смогла избавиться от галстука. А если его заметит Дейзи? А если мать увидит предмет мужского туалета среди памятных Миранде вещей? В высшей степени неблагоразумно с ее стороны хранить этот галстук. Более того, это нелепо. Тем не менее Миранда снова перевязала галстуком свой дневник.
Как-то ранним декабрьским утром, когда Миранда разбирала свои книги и бумаги, выискивая заметки относительно труда Рептона по решетчатым оградам, она наткнулась на рукопись мистера Гастингса. Миранда с любопытством пролистала бумаги, отметила смелость руки автора и легкость, с какой он излагал свои мысли, не прибегая ни к вычеркиваниям, ни к исправлениям. Стиль его понравился ей своей прямотой и остроумием. Теперь, когда он пребывал далеко от нее и, кажется, в безопасности, Миранда признала, что находит эти его качества необычайно притягательными. Кроме того, в написанном чувствовались бодрая настроенность и мужественная энергия, свойственные этому человеку, и это вызвало у нее восхищение. Почему же она не выказывала никаких восторгов, когда он был здесь? Почему сохраняла серьезный и неодобрительный вид? Почему держала себя столь напряженно и была такой неулыбчивой?
Его очерк о Пятом принципе игры, в котором он разбирает различные типы людей, посвятивших себя играм, где все решает удача, восхитил ее своей оригинальностью и сатирической направленностью. Заключительные фразы, однако, озадачили Миранду. Он говорил об игроке, который погубил себя тем, что влюбился. Миранде было мучительно думать, что мистер Гастингс способен был запретить себе влюбляться только потому, что это могло отвлечь его от игры в карты.