Джеймс знал ответ на вопрос Эдгара. На самом деле он знал его всегда. Даже тогда, когда только узнал правду, когда был переполнен эмоциями, обидой и болью, осознанием всего абсурда причины расставания с Джейн.
С тихим звуком альбом закрылся. В нём ещё оставалось немало страниц, которые никогда не будут заполнены. Джеймс отложил его в сторону. И взгляд его обвёл комнату, задерживаясь на знакомых личных вещах подруги. Даже тот горшочек с мёртвым цветком был здесь. Растение, которое больше не даст ростков и не зацветет.
Сохатый поднялся, понимая, что ему пора. В этом доме призраков он был чужим. Слишком живой. И сейчас он впервые со дня смерти Джейн ощущал себя настолько живым. И так тянулся прочь из тьмы. К свету. К друзьям.
Пожалуй, стоило бы почаще слушать Боунса. Этот парень чувствует людей, как никто.
Миссис Картер вышла из гостиной, услышав его шаги на лестнице. И когда её глаза встретились с глазами Джеймса, он невольно подумал о том, что его Джейн не суждено было дожить до такого возраста и вырастить собственных внуков. А ему?..
- Спасибо, - мягко произнес Джеймс, останавливаясь напротив старушки. Она все ещё оставалась равнодушной ко всему, но кивнула в ответ.
- Она простила меня, - прошептала бабушка печально. – И это единственное, что держит меня здесь – понимание, что хотя бы она успела меня простить. Это очень важно – успеть попросить прощения у того, кто тебе дорог. И это очень важно – успеть его получить. Потому что ты никогда не можешь знать, когда кто-то не вернётся.
Особенно теперь. Когда идёт война. Когда ты больше не в школе и не можешь прятаться за её стенами. Именно сейчас нужно жить полной жизнью. Потому что не знаешь, когда война может её отнять.
Да, миссис Картер явно имела в виду не это. Но Джеймсу именно такие мысли бросились в голову. Нельзя терять время, когда оно может оборваться в любую секунду. Как оборвалось для Джейн.
- Она рассказывала мне, что виновата перед вами, - взгляд бабушки впервые так осознанно смотрел на Джеймса. – Скажите, вы успели её простить?
Сердце пропустило удар. Сохатый смотрел в это сморщенное несчастное лицо, и грудь его болела от жалости. Впервые не к себе. К ней. Он так страдал от своей потери, что не заметил, как плохо другим. Эдгар прав. Не он один любил Джейн. И не ему сейчас хуже всех. Долбанный эгоист.
- Да, - ответил он, и голос его вновь стал чужим. Слишком надтреснутым. – Мы поговорили, она рассказала мне правду… И я её простил.
Старушка не улыбнулась, но маска равнодушия на мгновенье спала, показав удовлетворение.
- Хорошо, - пробормотала миссис Картер то ли Джеймсу, то ли уже себе. – Хорошо. Значит, она умерла свободной. То, что не светит мне…
Губы Джеймса дрогнули. Он вдруг представил, как эта женщина остается совсем одна в этом большом доме, где с каждой стены на неё смотрят мёртвые. Те, у кого она не успела попросить прощения. Те, кого не ценила, пока не потеряла. И Джейн. Последний шанс на искупление. Теперь тоже мертва. Она простила свою бабушку, но этого не было достаточно для такой раздавленной виной души.
- Я… Мне пора, миссис Картер… – ему не хотелось уходить. Он чувствовал, что должен помочь этой старушке, но не знал, как. Да и мог ли? Если Эдгар Боунс не сумел.
- Всего доброго, мистер Поттер, - старушка проводила его до дверей, и лишь открыв их, добавила: - Больше не свидимся.
Джеймс замер и хотел возразить, но язык не повернулся солгать. И Сохатый, и миссис Картер знали, что больше юноша сюда не вернется. Прошлое должно оставаться в прошлом. А мертвые – быть мертвы. В конце концов, пусть и неосознанно, но Поттер приехал сюда именно за этим. Чтобы отпустить свою боль. Особо не надеясь на успех. И помог ему в этом внезапный знакомый.
Когда дверь захлопнулась за Джеймсом, он отошел в сторону от дома, под тень деревьев, где никакой любопытный зевака не мог увидеть его, и трансгрессировал.
Его дом ждал его. Теплыми огнями в окнах. Голосами. Ароматом печеной картошки и лилий.
Когда Джеймс вошел на кухню, непривычно яркую после сумеречной улицы, все замерли и уставились на него. Во взгляде Сириуса, застывшего с тарелками в руках, читался немой вопрос. И Джеймс одними глазами ответил ему: «Всё хорошо, дружище. Теперь всё хорошо». Бродяга понял и заметно расслабился. Он всегда понимал Джеймса как никто. С полувзгляда. Им двоим не нужны были слова. Лучший друг. Римус отложил книгу, которую читал, сидя в кресле у окна. Питер, раскладывавший столовые приборы, так и завис с вилкой в руке над столом. Лили, занимающаяся ужином, отвлеклась от готовки. Её внимательные изумрудные глаза серьезно уставились на Поттера, пытаясь понять что-то важное.
- Ну… – первым подал голос Римус. Джеймс так и знал, что это будет Лунатик и в голове поставил себе отлично за сообразительность. – Как всё прошло?
- Хорошо, - честно ответил друзьям Джеймс. И добавил для убедительности. – Правда. Хорошо. Я хотел сказать… это было нужно мне. И спасибо, что вы терпели всё это.
- Эй, Сохатый, - Сириус улыбнулся ему, - мы с тобой, ты же знаешь.
- Мы всё понимаем, Джеймс, - поддержал его Римус.
- Да, - кивнул Питер. – Ведь мы друзья.
И Джеймс понял, как сильно их любит. И как ему повезло на самом деле, что эти трое его друзья. Они всегда будут рядом и никогда его не предадут. Его настоящая семья. И в радости, и в горе. Они не ушли, когда он закрылся после смерти Джейн. Не давили. Но всегда тихо, незаметно старались помочь, смягчить его страдания. Терпели его апатию и стремление сбежать ото всех. Дали ему необходимое пространство, чтобы самому во всем разобраться. Он улыбнулся им с благодарностью и любовью и обернулся к Лили.
- Прости меня, - выдохнул он. Эванс удивленно нахмурила брови.
- За что?
- Я должен был сказать тебе раньше… – начал Джеймс, но девушка перебила его:
- Нет. Всё нормально, Джеймс. Всё нормально. Джейн была моей подругой семь лет. И я знаю, какой замечательной она была. Я всё понимаю. И то, что ты не сказал мне, не имеет значения.
Джеймс подошел к Лили и обнял её. Вдохнул знакомый родной запах её волос. Когда-то, словно в другой жизни, для него не было важнее темных волос и карих глаз, но уже давно всё изменилось. Пряди стали рыжими, а цвет глаз – зелёным.
Джеймс всегда знал ответ на вопрос Эдгара. Он знал, с кем остался бы, будь Джейн жива. Знал, кого бы выбрал. По кому стонало его сердце.
- Я люблю тебя, - прошептал он в волосы Лили. И вдруг осознал, что говорит это ей впервые. И удивился, как легко дались ему эти слова. И ему не хотелось думать, что прежде он не мог сказать их из-за Джейн.
Лили тоже это поняла. Её объятья стали крепче. И она улыбалась. Тогда Джеймс поцеловал её и обернулся к друзьям.
- Ну что, давайте ужинать? – громко произнес он. Пора прогнать из этого дома тоску. Он не хотел, чтобы здесь стало так же, как в доме Картеров. Пусть призраки остаются там.
Нет, это не могло значить, что Джеймсу или кому-то из мародёров стало лучше, что кто-то из них забыл Джейн или разлюбил. Нет. Но та отчаянная, хриплая и темная боль ушла. Оставив место светлой грусти. Джейн была в их жизни, и ничто не изменит их тоски по ней, их слёз. Никогда. Но ведь правда в том, что счастливых моментов с ней было больше. И это не должна перечеркнуть никакая боль.