Варвара глянула в плотно утрамбованную стену вещей, составленную из тюков, как будто из кирпичей. Чтобы разобрать эту стену или хотя бы пробить в ней брешь, понадобится несколько часов шахтерского труда, а она и так опаздывала на работу!..
— Спасибо, Димка! Клянусь, что верну тебе куртку в целости и сохранности. Стремянку задвинь обратно. Я тебе позвоню после обеда, а сейчас ты бы лег спать, после всех перелетов!..
— Да. Только сварю себе кофе.
Его куртка, несмотря на огромность, была невесомой, чистой и приятно гладкой внутри. Путаясь в застежках, Варвара нацепила ее и уставилась на себя в зеркало.
По ее мнению, вид у нее стал вполне европейский. Настолько европейский, что даже давешний Иван Александрович и его гнусный шофер ни за что не приняли бы ее за бабку. Если бы у нее еще были брюки — джинсы лучше всего! — и стильные ботинки на толстой подошве, она недавно видела такие в журнале «Космополитен», и белый свитер, и вязаные перчатки, и гладкие блестящие волосы — в «Космополитене» у всех девиц волосы были гладкими и блестящими, — она была бы вполне ничего. Ничуть не хуже Вики Гориной. Нет, хуже, конечно, потому что Вика была быстроногой и стройной, а Варвара…
— Кепку?
Она очнулась, оторвалась от зеркала и схватила непривычно худосочную сумку.
— Что? Какую кепку?
— Я спрашиваю, дать ли тебе еще мою кепку?
— Нет, Дим, спасибо, не нужно. Куртка — прелесть!.. Спасибо. Ты теперь ложись спать, а после обеда я позвоню.
— Может, ты позвонишь до обеда и мы вместе сходим куда-нибудь на ленч?
Примерившись, Варвара чмокнула его в колючую плотную щеку.
— Говорю же, ты совсем оторвался от жизни в своей Америке!.. Какой еще ленч! Спи лучше. Дверь никому не открывай. Лидии Владимировне привет. Пока!
— Пока, — пробормотал Димка, так и не понявший, почему они не могут в обед сходить куда-нибудь поесть.
Варвара подождала, пока за ее спиной щелкнет замок, выскочила из тамбура и нажала кнопку вызова.
Как хорошо, что он приехал! Она даже предположить не могла, что встреча с ним окажется такой радостной, как будто он не просто старый друг, давно и безнадежно живущий своей и очень далекой от Варвары жизнью, а родной, любимый, когда-то потерянный и вновь обретенный человек.
Сегодня вечером она будет пить чай дома у его родителей, и они снова станут смотреть фотографии, и он будет рассказывать о своих успехах, и родители будут переглядываться с веселой гордостью, и это будет так хорошо, так правильно, так приятно!..
А джинсы она себе все-таки купит. Никогда у нее не было джинсов, а теперь она их купит! Конечно, в джинсах она будет совсем не так хороша, как Вика Горина, но все-таки попробовать стоит.
Она опоздала на пятнадцать минут — катастрофа! Шеф давно приехал и на Варварино «доброе утро», произнесенное в селектор срывающимся от спешки и скачков по лестнице голосом, не ответил ничего. То есть совсем ничего.
— Варварочка, что это с вами? — спросила Илария Ветлинская, начальник секретариата. В длинных пальцах — на каждом по бриллиантовому кольцу — она держала бумаги. То ли из-за колец, может, из-за жемчужности гладкой кожи, то ли из-за костюма, который просвечивал за бумагами, — дом Шанель, осенний показ в Париже, — казалось, что она держит никакие не бумаги, а букет белых пионов.
…Почему, черт возьми, пионов?! При чем тут пионы?! Права была бабушка Настя — «беда с девкой».
«То есть со мной. Со мной, с Варварой Лаптевой, а вовсе не с Иларией Ветлинской».
В повседневном общении Иларию необходимо было называть Лара, так она всем велела, как только пришла на работу.
— Со мной все в порядке, Лара. — Варвара проворно повесила в шкаф Димкину куртку, забежала за ширмочку, в «хозяйственный отсек», и включила чайник. — Спасибо. Прошу прощения за опоздание, но ко мне из Америки приехал… друг. Неожиданно.
«Вот так. И пусть знает, что у меня тоже может быть „друг“, да еще в Америке».
Илария слегка засмеялась.
— Ну конечно! — обидно сказала она. — Я даже собиралась вам звонить на мобильный, чтобы выяснить, где это вы пропали, а потом вспомнила, что у вас нет мобильного.
— Нет, — согласилась Варвара.
— Очень жаль. Вы уже готовы работать? У меня куча дел, я не могу весь день просидеть на вашем месте.
«Ты доставила мне массу неудобств, — вот что это означало. — Ты опоздала — да, да, на целых пятнадцать, нет, почти шестнадцать минут и заставила меня заниматься твоими делами! Можешь начинать оправдываться. Я твоя начальница и еще подумаю, принять твои оправдания или нет».