– А кто его знает, слышит он или не слышит.
– Варь, ну правда, ну я хотела спросить… – заныла Людка, но неумолимая Варвара немедленно полезла в стол, достала какие-то никому не нужные бумаги и принялась неистово их изучать.
Людка потопталась некоторое время, а потом заявила:
– Ну и как хочешь, – и ушла.
Варвара независимо посмотрела в закрывшуюся дверь и сунула бумаги в стол.
Не будет она ничего обсуждать, раз шеф так.., болезненно к этому отнесся! Он и так ее еле выносит, а если уж она перестанет указания выполнять, тогда все, пиши пропало! Еще, не дай бог, уволит. Что она станет делать, если шеф ее уволит?!
Почему он так беспокоится из-за смерти Петра Борисовича Лиго? Или тоже догадался, что с его смертью дело нечисто? Или он сам все подстроил?!
Если сам, тогда получается, что Варварин шеф – убийца. Ну, то есть не такой киношный убийца, в маске с дырками для глаз и двумя пистолетами за ремнем камуфляжной формы, а другой. Заказчик, если Варвара правильно разбирается в терминологии.
Она подперла рукой пухлую щеку и стала смотреть в компьютер.
Нет, это какая-то ерунда. Если шеф – заказчик, значит, он “заказал”, чтобы Петра Борисовича прикончили в его кабинете. Зачем? Зачем приканчивать его в кабинете, если вполне можно было прикончить его на улице, и никто никогда не связал бы смерть случайного прохожего с Альбертом Круговым. Смерть Петра Борисовича в кабинете у шефа неизменно повлечет за собой – и уже повлекла – разговоры, толки, слухи, сплетни, и шефу теперь от них не избавиться много лет. Еще бы – прямо в кабинете, прямо среди бела дня настоящий труп! Хорошо, что пока в газетах ничего не напечатали.
Впрочем, все впереди. Конкурентов у медиа-холдинга “Московское время” полно, а темка для “журналистского расследования” вполне подходящая, особенно если у Петра Борисовича остались жена и семеро козлят, один другого меньше. Их наличие придает любому “журналистскому расследованию” остроту и пикантность.
Итак, у шефа от кончины Петра Борисовича прямо в его кабинете – одни проблемы. Выходит, не шеф его “заказал”. Впрочем, Варвара была совершенно уверена: ни на что подобное шеф вообще не способен. Он был трусливый, преуспевающий, хлипкий московский барчонок, орущий на секретарей и швыряющий об пол дорогие ручки.
Да его и не было в кабинете, когда Петр Борисович преставился. Попасть в кабинет можно только через приемную, в которой неотлучно пребывала Варвара, а потом к ней еще присоединилась Людка Галкина.
Зачем шеф сказал, что посетитель решил поработать на компьютере? Почему он “работал” на компьютере, даже не включив его в сеть? От чего на самом деле умер Петр Борисович Лиго? Кто и когда открыл в кабинете окно?
Варвара закрыла глаза.
Кабинет огромный, глухой и теплый, в “новом” духе: подвесные потолки, сложный свет – светятся стены, и из потолка тоже исходит сияние, как в райской обители из облаков, – золоченая мебель, которую Варвара искренне считала верхом безвкусицы, а оказалось, что это шедевр какого-то итальянского мебельного зодчего. Стоил шедевр как годовой бюджет средних размеров автономного округа. Настольная лампа с “хрусталиками”, безделушки от Тиффани, безделушки от Кензо, безделушки еще от кого-то, три черных телевизионных квадрата – суперплоский экран, “тау-гига” или что-то в этом роде – сладострастно изогнутая оттоманка, приглушенно зеленоватые стены. Когда делали ремонт, дизайнер особенно гордился внедрением в кабинет этого зеленоватого цвета. Он – цвет, а не дизайнер – назывался “гнездышко ржанки”.
Если бы Варвара не знала совершенно точно, что в этом кабинете молодой мужик руководит делами огромного холдинга, она бы подумала, что “гнездышко ржанки” принадлежит ну, скажем, экзальтированной и утонченной содержательнице журнала “Он и Она”.
На окнах очень неудобные витые золотые ручки. Открыть окно так, как это делают все – то есть подойти, повернуть ручку и потянуть створку, – нельзя. Нужно долго и упорно экспериментировать, поворачивая ее то так, то эдак, ибо при повороте золотого завитка на определенное количество градусов, створка открывается то сверху, то снизу, то справа, то слева, то наискосок, то вообще выпадает на голову открывающему. Так как обычные стеклопакеты шефу не подходили – они оскорбили бы собой красоту “гнездышка ржанки”, – а подходящие открыть было нельзя, поэтому со времен окончания ремонта окна вообще не открывали, спасались кондиционером.
Кто открыл окно, когда покойный Петр Борисович работал на компьютере, отключенном от сети? И, главное, зачем он это сделал?!
В приемную заглянул программист Игнат Бражников. Варвара ему кивнула, и он немедленно вдвинулся поглубже.
– Ну, как сегодня? – спросил он полушепотом. – Трупов не было?
– Про трупы не разговариваю, – проинформировала его Варвара и показала глазами на селектор, – запрещено.
– Да ну? – удивился Игнат. – У нас все только про труп и говорят. Ну, правда, Варь, так и неизвестно, от чего преставился-то?
– Да еще вчера было известно! – зашипела Варвара. – Они сразу сказали, те, которые на “Скорой” приехали. Сосуды, спазмы и все такое.
Про окно и компьютер она решила не упоминать. Игнат изучающе посмотрел на нее, но она таращила правдивые глаза так, что сразу было ясно – больше ничего он от нее не добьется.
– Ты сегодня допоздна?
– Как обычно. Если ничего не стрясется, часов до семи, до полвосьмого.
– Дай журнальчик, – подхалимским голосом попросил Игнат. – Пришел? Я ведь знаю, что пришел!
Журнал “Компьюлэнд” приносили в компьютерный отдел – один на всех программистов, и к ним в приемную – один на одного шефа. Шеф никогда его не читал, но выписывал, потому что интересоваться компьютерами было “правильно”, и у него на столе время от времени должно было лежать какое-нибудь сложное и современное чтиво – по маркетингу и рекламе или по компьютерам, к примеру. Чаще всего шеф забывал разложить чтиво на столе, но иногда вспоминал, и тогда пиши пропало, если журналов не оказывалось в приемной.
– Ничего не дам, – сухо сказала Варвара, – он только вчера пришел, шутишь, что ли!
– Да я верну! – горячо уверил ее Игнат. – Правда верну У нас его уже сперли. Вчера был, а сегодня нет.
– А если шефу понадобится?
– Ну, соврешь что-нибудь! Скажешь, что не приносили, а сама позвонишь мне, и я верну. Сразу же. Клянусь.
– Знаю я ваши клятвы, – произнесла Варвара тоном ворчливой старухи, которая не в силах ни в чем отказать проказнику-внуку, и вытащила из ниши журнал, – только на самом деле верни, Игнат. Или я больше никогда…
– Конечно! – Он проворно схватил его, опасаясь, что она передумает, наклонился и галантно чмокнул ей руку. – Твой навеки. Навеки твой.
Варвара засмущалась, закраснелась, потянула руку, хотя все это было просто игрой, ничего не означающей, милой и приятной, и тут раздался ледяной, как панцирь Антарктиды, голос начальника секретариата Иларии Ветлинской:
– Что здесь происходит? В чем дело, Варварочка? Игнат отскочил от нее, с детсадовской старательностью пряча за спину добытый журнал, и бочком стал подвигаться к выходу из приемной.
Илария стояла у дверей кабинета, и вид у нее был столь же выразительный, как и голос.
– Альберт Анатольевич с утра ждет почту, – проинформировала она Варвару, как только за Игнатом закрылась дверь. – Я, конечно, понимаю, что вам не до этого…
– Почты нет, – выпалила Варвара, – ее не бывает раньше пяти, Лара. С утра приходят только газеты. Я принесла.
Начальнику секретариата полагалось знать, во сколько приходит почта. Собственно, это и есть главное, что полагается знать начальнику секретариата. Если человек не знает, во сколько приходит почта, значит, он никакой не начальник секретариата.
Варвара преданно, не отрываясь, смотрела на начальницу.
– Зайдите в кабинет, – велела та, – Альберт Анатольевич вас ждет. Владислава пришла?
– Еще нет, – Варвара вскочила, одернула кофту, встряхнулась, повела шеей – в общем, проделала все то, что проделывал, завидев приближающегося капитана, дневальный по роте в недавнем фильме “Граница. Таежный роман”.