Он молчит.
Жмурюсь, не в силах совладать с той горечью, что затапливает до самого верха, разъедая все на своем пути.
До меня доносится какой-то шорох. Тихий, зловещий.
Приоткрыв один глаз, чуть не кричу, в последний миг зажимая себе рот руками.
Она скинула с себя платье, и теперь стояла перед Женей в черном кружевном белье, чулках, поясе с подвязками. Такая уверенная в себе, сексуальная. Смотрит на него игриво из-под густых ресниц, прикусив губу.
А Женя все молчит.
Тогда она шагает к нему, подходя вплотную. Кладет руки на плечи, прижимаясь обнаженным телом к костюму.
Мне кажется, я сейчас сдохну. Прямо здесь. От разрыва сердца.
— Как ты хочешь? — снова шепчет она, пытаясь его поцеловать, но Женя сдвигается в сторону.
— Я хочу чтобы ты собрала свои манатки и свалила, — все тот же спокойный тон.
— Хочешь меня прогнать? — все так же игриво, не веря что он откажется. Тянет к нему свои руки, явно намереваясь добраться до ширинки.
Однако Женя ее перехватывая за запястья, и сжимает. По-видимому, больно, потому что девица охает.
Бросает куда-то в сторону растерянный взгляд, но быстро справляется с растерянностью:
— Любишь по-жестче? — мурлыкает довольной кошкой. — Я не против, чтобы меня хорошенько отшлепали.
— Я непонятно выразился? — интересуется Майоров, и сквозь спокойствие пробивается глухая ярость. — Собирай свое барахло и вали, пока я не вызвал охрану.
— Милый, почему ты так напряжен? — кукла все никак не сдается, облизнув сочные губы, высвобождается из его захвата, и в следующий миг, расстегивает застежку на лифчике. Бретельки легко сползают по плечам, выставляя на обозрение красивую полную грудь, с розовыми сосками, в одном из которых поблескивал пирсинг.
— Как тебе? — покачивает на пальчике ажурную часть своего гардероба.
Женя рассматривает ее, а потом кивает:
— Отличные сиськи.
Девица довольно улыбается, поглаживая себя рукой — по животу и вверх, сминая свою грудь.
— Но у моей жены лучше.
Не верю своим ушам. Смотрю на него во все глаза, боясь поверить. Может, я просто выдаю желаемое за действительное.
— Ты не женат, — уверенно отвечает она, продолжая призывно наглаживать себя, — я знаю. У тебя нет кольца.
— Не в кольце счастье. Уходи.
Я готова зарыдать. Теперь уже от облегчения.
Женя. Женечка. Любимый мой, родной.
Снова ловлю взгляд девицы в сторону, и невольно смотрю туда. Там малая переговорная, и там явно кто-то есть.
По спине змеи черные ползут.
Стас.
Я чувствую, что он там, как темный паук плетет свои сети, наблюдает, уверенный в том, что Майоров окажется таким же слабаком, как и он сам, что набросится на эту девицу, разложит ее прямо здесь, на столе. Козлина.
***
Злость набирает обороты. Я увидела все, что хотела. Поняла, что Женя не предаст, что он мой, и была готова загрызть любого, кто к нам сунется.
Дурь, что до этого тихо сидела в уголке, ринулась наружу, сметая все преграды на своем пути.
Хочешь представления, мой дорогой бывший муж? Хочешь шоу? Что же, ты его получишь.
Перехватив сумочку поудобнее, гордо вскидываю подбородок и толкаю дверь, уверенно входя внутрь.
Девица торопливо льнет к Жене, словно ищет у него спасения, прижимается к нему голыми сиськами. Но мне уже плевать. Сам Майоров резко выпрямляется, отталкиваясь от стола. Смотрит на меня с таким выражением, что сердце заходится. Там неверие, страх. Страх потерять меня. Безуспешно пытается оторвать от себя эту пиявку, которая льнет, причитая:
— Милый, кто это?
— Жена это! — выдаю бойко, останавливаясь рядом с ними.
— Лика, — у него голос срывается. В нем просьба, мольба, растерянность, — это не то что ты думаешь.
— Правда? А по-моему, все очевидно, — растягиваю губы в улыбке, — решил поразвлечься… без меня? Как не стыдно!
Смотрю в грозовые глаза, наполненные таким недоумением, что хочет рассмеяться. Подмигиваю ему, пытаясь успокоить.
Ну же, Майоров! Не тупи, я тебе потом все объясню, а сейчас подыграй мне!
Он хмурится, чувствуя, что происходит какая-то неправильная хрень.
— Что ж, девочка ничего такая, — осматриваю ее в наглую, — титьки зачетные. Есть за что подергать.
Девица возмущенно вспыхивает.
— На чем вы остановились? Уже можно ее лапать? — улыбаюсь улыбкой озабоченного маньяка. Как говорит Натаха: главное — врага обескуражить! Все-таки не зря я столько лет с Мироновой дружила, ее дурь незаметно переползла и на меня.