И Ллио стало нечего возражать, потому что он и сам не мог простить отцу именно это.
Без Риана Ллио бы не справился. Тот как мог поддерживал юношу, защищал его от злобных нападок, когда эльфы соизволяли обращать внимание на преступившего закон, и утешал, когда они делали вид, что его вовсе не существует. К счастью, Ллио хотя бы дуэлей в Лесах можно было не опасаться. Впрочем, юноша подозревал, что и на дуэли Ванеллириан заменил бы его. И наконец, именно Странник уговорил Судью соседнего поселения участвовать в разработанном плане.
Всё происходившее потом Ллио старался забыть. Как будто и не было слов, брошенных разъярённым бывшим другом:
— Почему тебе всё, если ты — никто? Я лучше, в тысячу раз лучше тебя! Но она предпочла тебя! Тебя, сопливого мальчишку, который ни в чём не превзошёл меня! Твоему отцу досталось место Судьи, хотя мой отец должен был занять его! Тебе — Ллан, хотя она должна была быть моей! Я просто восстановил справедливость! И наказал вас, тебя и эту глупую девчонку, чтобы вы знали, кто здесь главный!
Слово "наказал" ещё долго билось в голове Ллио. Он всё не мог понять, как можно было так поступить с беззащитной девушкой, которая не сделала тебе ничего плохого, просто полюбила другого… Чёрная меланхолия всё больше овладевала им, пока однажды Странник не привёл его в чувство:
— Ты бы скорее дал себя медленно разрезать на тысячу кусков, чем позволил обидеть Ллан. И твой бывший друг как никто другой это понимал. Он хотел причинить тебе такую боль, которая ни с чем не сравнится. Не надо думать, будто он любил её и сделал это из ревности. Он всего лишь завидовал тому прекрасному, чего у него не было. И вместо того, чтобы искать любовь для себя, он попытался разрушить вашу. Но ему это не удалось, ты ведь всё равно любишь её? — Ллио кивнул. Странник хлопнул его легко по плечу: — Ну вот видишь. Значит, вы с Ллан всё равно победили.
Ллио тогда только шмыгнул носом и кивнул ещё раз. Странник умел находить правильные слова.
— Я не сидел в Лесах, как большинство наших сородичей, — усмехнулся Ванеллириан в ответ на заданный однажды вопрос. — Поэтому сумел узнать о жизни гораздо больше, чем они, — Странник вздохнул и посмотрел на Ллио виновато: — Но всё же, и во мне глубоко засели незыблемые истины, вроде непогрешимости нашего правосудия. Когда я думаю, что мог бы убить тебя на той дуэли… Не понимаю, что на меня нашло. Прости.
Разумеется, Ллио бросился заверять его, что "ничего страшного".
С Ванеллирианом у них установились отношения, какие были бы со старшим братом, если бы родные братья Ллио уделяли ему внимание. Но из-за разницы в возрасте и вкусах он ни с кем так и не сошёлся, а у Ванеллириана был удивительный талант находить общий язык с кем угодно. Половина Лесов ходила у него в друзьях, а другая — в поклонниках. Ллио причислял себя ко второй половине, но сам Странник уже занёс его в первую.
Ну и, разумеется, пока он не уехал, ни дня не проходило без разговора о Тхар и Тиле. А теперь Ллио с нетерпением ждал возвращения товарища. Знакомый Риана, который согласился завезти письмо по дороге, тоже должен был вскоре появиться в Лесах. Так что Ллио был как на иголках, целыми днями он бесцельно бродил по дому, пока его не отлавливала Миреллин и не усаживала за книги — в их семье дети получали домашнее образование, и, разумеется, за всеми событиями Ллио было не до уроков. Миреллин же считала, что это хороший способ отвлечься. Лучше всего у Ллио было с географией, просто потому, что он с интересом читал про те места, о которых рассказывала Тхар. И временами начинал мечтать: а мы могли бы пойти сюда, или сюда…
Он как раз представлял, что они с Тхар сидят под раскидистым деревом на берегу моря, светит солнце, перед ними расстилается золотистый песчаный пляж, и волны плещутся о берег… Ллио никогда не слышал, как это, и видел деревья, растущие на юге, только на рисунках и в оранжерее. Но в его представлениях картина полного счастья должна была выглядеть примерно так.
В этих мечтаниях он и пребывал, когда услышал громкий стук во входную дверь и голоса. Едва не опрокинув стул, юноша вскочил и бросился вон из комнаты.
В гостиной Миреллин со смехом пыталась выбраться из объятий… нет, вовсе не Странника, а незнакомого высокого эльфа с почти белоснежными волосами и тёмно-синими глазами. Не только цвет глаз и волос, но и слишком мощная для обычно стройных эльфов фигура и более резко очерченные (но всё равно, по-эльфийски изящные) черты лица выдавали в нём одного из немногочисленных северных эльфов.
Но самым необычным в госте были возмутительно коротко обстриженные волосы — позор для любого эльфа! Манеры тоже оставляли желать лучшего: вместо того, чтобы достойно поприветствовать хозяйку дома, он крепко обнял её за талию и держал на весу, встряхивая совершенно неподобающим образом.
— Ллиор, хватит, прошу! — Миреллин, не прекращая смеяться, шутливо заколотила кулачками по груди великана.
— Я тебя сто лет не видел, — низким мелодичным голосом отозвался гость. — Могу я хоть обнять дорогую подругу как следует при столь долгожданной встрече?!
Миреллин только покачала головой, улыбаясь, и Сингареллиор поставил её наконец на пол.
— А, Ллио! — заметил юношу Странник, наблюдавший до этого за разыгрывающейся на его глазах сценой с добродушной улыбкой.
Сингареллиор тоже обернулся, и улыбка чуть дрогнула на его губах. Ллио показалось, что гостю он неприятен, и это стало последней каплей. Слишком красивый эльф, позволяющий себе обнимать его маму, мама, ведущая себя как-то странно, Странник, не вмешивающийся в происходящее, исходящая от незнакомого эльфа уверенность в себе…
В списке личных врагов Ллио Сингареллиор пошёл третьим пунктом, после покойного бывшего друга и пресловутого Гарраша, укравшего сердце дорогой Тхар. И, поскольку первые два были недостижимы, Ллио вышел на тропу войны с третьим.
— Добрый день, — предельно холодно поздоровался он и демонстративно встал рядом с матерью, неприязненно глядя гостю куда-то в район подбородка.
— Сингареллиор Даллайред, — представился официально Ллиор, протягивая ему руку. Юноша всё же поднял глаза: гость больше не улыбался и смотрел на сына Миреллин изучающе. На его левом виске Ллио заметил сеть небольших шрамиков, уходящих под волосы, и белую, почти незаметную полосу, вертикально пересекающую щёку. Юноша поразился — какой же должна была бать рана, если даже эльфийские целители не справились до конца! Ллио почувствовал что-то вроде восхищения таким мощным, сильным и наверняка отважным эльфом. Но в ту же секунду заметил тщательно запрятанную смешинку в тёмных, как глубины северного моря, глазах.
Разумеется, Ллио решил, что эльф смеется над ним, и снова надулся.
— Ллио Алленгоранле, — холодно отозвался юноша и пожал протянутую руку. — Вы, похоже, давно знакомы с моей матерью?
Ллиор тепло улыбнулся и перевёл взгляд на Миреллин:
— Твоя мама — одно из лучших воспоминаний моей молодости!
Миреллин смущённо отмахнулась, а Ллиор продолжил:
— Мы с Рианом, Ллин и ещё несколькими ребятами были не разлей вода. Но со временем наша компания распалась: Ллин вышла замуж, Риан отправился свет поглядеть, остальные тоже разбрелись кто куда.
Отец никогда не придумывал сокращений от имени матери, и Ллио сейчас странно было понять, что некая Ллин — "светлая", или, в отрыве от значения полного имени, "солнечная" — это его мама. Как и большинство детей, он с трудом осознавал, что родители когда-то были молодыми и, возможно, совсем не такими, как сейчас.
— Ой, Риан говорил, ты переехал в Забытую Гавань! — вспомнила Миреллин.
— Да, — кивнул Ллиор. — Помнишь дедушкин дом? Он оставил мне его по наследству. Представь себе, как разъярились мои родственнички! — Ллиор засмеялся.
— Светлый лес! — поразилась Миреллин. — Они всё никак не могут смириться с тем, что твоя мать вышла не за северного?! Я думала, со временем…
— Ты их плохо знаешь, — хохотнул Ллиор. — Чистота рода — святое! — он пояснил для ничего не понимающего и от этого ещё больше надувшегося Ллио: — Моя мать, чистокровная морская эльфийка из невероятно древнего и знатного рода, вопреки традициям вышла замуж за обычного лесного эльфа. Более того, у них ещё трое детей родилось — я и мои сёстры! И, несмотря на постоянное осуждение со стороны родственников матери, родители до сих пор живут душа в душу. Но, поскольку благословения на брак они не получили, я долгое время был незаконнорождённым. И тут вдруг дед перед смертью признал меня и сестёр и выделил каждому по доле в наследстве! Подозреваю, что ему просто надоело смотреть, как родственнички грызутся из-за денег у его постели, вот он и решил испортить им удовольствие от своих похорон.