— И прекрасно, что мы не собрались в Италию, — сказал Эдгар в ту ночь, когда Доля лежала в горячке: пострадавшая от оплеухи щека пылала, и Эдгар, отмерив точную дозу детского аспирина — ту, что указана на упаковке (правда, врач советовал Минетте давать раза в четыре больше, иначе не будет толку, но она по опыту знает, что разумнее промолчать), — и растворив таблетки в воде, стал вливать с ложечки в рот, хотя Доля, Минетте это прекрасно известно, охотней кладет их под язык, — если так кончаются для нее полчаса английского солнца!
Эдгар, Минетта, Минни и Доля. Поездки в Италию, ночевки под открытым небом — все последние шесть лет, даже когда Доля была совсем младенцем. Милан, Венеция, Флоренция, Пиза. О, что за наслаждение, какой блеск, какое богатство городов и природы! И в этом году Минетта запаслась паспортами, сменила изношенные спальные мешки, купила недостающие тарелки и кружки, проверила газовые баллоны и принялась ждать, когда Эдгар объявит дату отъезда — обычно в конце июля, — оставит музейчик заботам помощника и они, погрузив себя и палатку в машину, бездумно и беззаботно — о счастливые семьи! — устремятся в Неведомое. Но июль прошел, на исходе была первая неделя августа, а Эдгар упорно молчал, и наниматели Минетты, в недоумении от ее нерешительности, начали уже проявлять признаки беспокойного нетерпения. И только шестого, очнувшись от прекрасно отрепетированной забывчивости, Эдгар сказал: «Мы не можем позволить себе путешествие за границу. Дела идут скверно. Надеюсь, ты еще не потратила деньги на ненужное снаряжение?»
— Нет, конечно, нет, — говорит Минетта.
Минетте часто приходится лгать, и это в ней больше всего возмущает Эдгара. Однако на сей раз она надеется, что не попадется. Эдгар не станет пересчитывать пластиковые тарелки, да и подмену мешка — синего, старого и свалявшегося на новенький, совершенно другого цвета, — тоже вряд ли заметит.
— Деньги у нас отложены, — осторожно, с надеждой в голосе добавляет она.
— Не болтай чепухи, — говорит он. — Нам не по карману даже за угол отъехать, не то что в Венецию. Ну а она с прошлого года опустится еще на парочку дюймов — от туристов, от всей этой дряни, что наваливается на нее. Противно. До чего все это противно.
Ах, Венеция, прощай, Венеция, город роскоши и свободы, город слабостей человеческих, ослепительный в огненно-синем сиянье небес. Прощай, Венеция, с горечью думает Минетта, я так любила тебя…
— Значит, мы не поедем в отпуск в этом году? — спрашивает она. Едкие слезы начинают щипать глаза. Она не верит Эдгару. Она так издергалась, так устала. Минетта служит в агентстве, составляет рекламные объявления. Ну конечно, он просто дразнит ее. Он любит дразнить. Завтра утром он скажет совсем другое.
— Если хочешь, можешь поехать одна, — говорит он наутро. — Но без меня. В этом году я не могу позволить себе подобную роскошь. Ты совсем потеряла чувство реальности, Минетта. Это все от твоей дурацкой работы.
Конечно, он прав. Жить стало трудно. Инфляция пожирает доходы, и все заработки кажутся до нелепого мизерными. Эдгару, Минетте, Минни и Доле следует приспособиться к временам. Рекламные агентства, как известно, не занимаются распространением правды. И те, кто работают в них, тоже живут в мире иллюзий — относительно собственной роли и места в системе ценностей общества, по существу презирающего подобных людей. Минетте еще повезло, что человек такой честности и утонченного вкуса снизошел до нее. Никаких путешествий в этом году. Она вложит деньги, скопленные на отдых, в акции жилищно-строительного кооператива, невзирая на то что инфляция съест годовые проценты. Она примирилась с судьбой.
Однако назавтра Эдгар приходит с известием: все устроилось, он снял летний дом в Кенте. Чудо! Хозяева — приятели Эдгара: их постояльцы нежданно-негаданно отказались в этом году от аренды. Везение, неизменно сопутствующее Эдгару. Если он опоздает к поезду на минуту, значит, поезд уйдет с опозданием на две.
И вот пятница, и они здесь — Эдгар, Минетта, Минни и Доля, — на побережье Кента, в удивительном сельском раю каменного, под соломенной кровлей, домика, быстрокрылых стрижей, проносящихся, чуть не касаясь земли, над треугольником темно-зеленого луга, тяжкого духа фермерского двора, смешавшегося с ароматом забавных красных роз и каких-то ночных растений, цветущих в саду перед домом, Эдгар, Минетта, Минни и Доля — усталые и счастливые после долгого дня на морском берегу, под ласковым солнцем, рядом с синим и кротким, лижущим гладкую гальку Ла-Маншем.