Помимо ухода за бабушкой была еще учеба – курсовики, творческие задания. Все это требовало времени и сил. Я просто с ног валилась от усталости, но не позволяла себе разнюниться. У меня была мечта, и я не собиралась от нее отказываться. В нашем училище готовили специалистов по прикладному искусству, я училась на художника по тканям, но мечтала о другом – я мечтала стать живописцем. Просто недостаточно верила в себя, чтобы замахнуться на Академию Художеств, да и бабушка убедила меня, что для жизни полезнее овладеть каким-нибудь ремеслом. Но какой ремесленник не мечтает стать мэтром? Я не упускала ни одной возможности принять участие в выставках. Сейчас готовилась очередная студенческая выставка, на участие в которой я подала заявку еще летом. Одна картина была уже готова, но со второй возникли проблемы. Сама идея перестала мне нравиться, и я иногда почти до утра стояла перед мольбертом, а потом все смывала.
Несмотря на такую занятость, я безумно скучала по Олегу. Мне целый месяц не удавалось к нему вырваться. Он тоже скучал, так что иногда приезжал и оставался на ночь. Для меня это было счастьем, для него мукой. Наши комнаты распределялись следующим образом. Самая просторная и светлая комната уже давно была приспособлена под мою мастерскую, во второй по размеру была бабушкина спальня, а в самой маленькой моя. Кровать у меня была узкой и недостаточно длинной, так что, поднимаясь с нее, Олег ворчал:
– Я скоро стану инвалидом.
Да, с его габаритами ютиться на моей постели, да еще вдвоем, было непросто. Но ведь можно было купить нормальную кровать! Почему он этого не предлагал? Думаю, просто не хотел пускать здесь корни. Не только теснота отталкивала его, но и вся ситуация в целом. Он привык к комфорту, а в нашей квартире им и не пахло. Зато пахло другим. Даже запахи красок и растворителей не могли перебить другой запах – запах лежачего больного, хотя с тех пор, как бабушку выписали из больницы, я очень тщательно убирала квартиру. Олег регулярно заводил со мной разговор о том, что дальше так жить невозможно, я уже еле на ногах держусь. В общем, бабушку нужно поместить в лечебницу. Но я не могла так с ней поступить. Я ей обещала! Олег продолжал натиск.
– Я не говорю о богадельне, как ты называешь государственные учреждения. Я имею в виду частную клинику. Я буду оплачивать половину.
Я про себя усмехнулась. А где взять деньги на вторую половину? Он будто подслушал мой вопрос.
– У нее ведь есть пенсия.
– Ее не хватит.
– Нужно просмотреть все варианты, наверняка найдем что-нибудь подходящее.
Я не стала с ним спорить, но и лечебницу искать тоже не стала. Я обещала!
Олег стал реже приезжать, и я ужасно переживала по этому поводу. Впрочем, своими заботами он меня не оставлял. Приезжая, привозил полные мешки с продуктами и, несмотря на мое сопротивление, настоял на том, чтобы я взяла у него деньги.
– Необходимо кого-нибудь нанять тебе в помощь, иначе сама окажешься в больнице, – безапелляционно заявил он. – Я просто больше не могу видеть, как ты себя убиваешь.
И я взяла деньги. От Женьки я материальную помощь не принимала, хотя он регулярно ее предлагал, не хотела связывать себя обязательствами. Обязательств по отношению к Олегу я не боялась. Я договорилась с Марией Сергеевной и за щедрую плату, предложенную Олегом, та с удовольствием взяла домашние хлопоты на себя. Стало полегче. Друзья тоже меня не забывали. Маринка к тому времени уже успела развестись и переехала к матери, Катя тоже жила с родителями, так что одноклассницы опять оказались рядом. Ко мне то и дело забегала то одна, то другая, иногда по вечерам мы собирались втроем, развлекали бабушку нашей болтовней, потом уходили на кухню и за чаем сплетничали и мечтали о прекрасном будущем. Олег в выходные не приезжал, видимо, целые дни проводить в нашей квартире было для него слишком тягостно. А вот Женька приходил. Он оставался с бабушкой, а мы с девчонками отправлялись в кино или просто прогуляться. Иногда с бабушкой оставалась Катя, а мы с Женькой гуляли по «нашему маршруту». Даже в то тяжелое время моя жизнь не была лишена маленьких радостей. А вскоре стало еще лучше.