Уверен, без меня тебе будет хорошо. Ты – чудесная, удивительная, славная, просто ты недостаточно привлекательная для меня. Главное, что я хочу видеть в женщине, – совершенство ума и тела. Об остальном – о своей карьере, работе, детях, деньгах, успехе – она может заботиться, пока я общаюсь с друзьями в пабе.
Прости меня за эту жестокую откровенность. Я всю жизнь искренне пытался верить в то, что любовь слепа, что над отношениями надо работать, а мелкие недоразумения преодолевать. Если тебе интересно, не было ли у меня другой женщины, то и тут я буду честен и отвечу тебе: да, была. Вернее, надеюсь, есть. Я еще не уверен. Во всяком случае, она отвечает всем вышеперечисленным требованиям, поэтому выбора у меня нет. Ты меня поймешь, я знаю.
Наверное, осознать все это мне косвенно помог Фарли. Кстати, должен сообщить тебе печальную новость: он умер, и теперь квартира моя (разумеется, под печальной новостью я подразумеваю его смерть, хоть ты, я знаю, не особенно его жаловала). Но вдаваться в такие подробности в письме, пожалуй, сложновато, так что лучше я тебе все расскажу, когда ты вернешься. Жду тебя с нетерпением. Передай от меня привет пингвинам.
Будь здорова.
Твой бывший парень Гарри (Чешир).
1
НЕИСПРАВИМЫЕ ХОЛОСТЯКИ
В одиннадцать утра по субботам моя жена обычно еще нежилась в постели, но эмоциональная буря той субботы выгнала его из-под одеяла задолго до привычного часа. В десять он уже сидел за письменным столом и поверял свою желчь бумажному листу.
Прошел год с того дня, когда последняя подружка Джерарда оставила его наедине с его злобой, и обжигающая ярость первых месяцев теперь остыла до той температуры, когда он наконец мог написать пару строчек, не порвав при этом бумаги и не испортив стола.
Столь долгое ожидание, перед тем как поделиться с нею (бумагой) своими мыслями по поводу разрыва, Джерард объяснял так: месть – блюдо, которое лучше подавать холодным. Правда, судя по тому, с каким глухим рычанием он корпел над письмом, этим утром он, вероятно, по рассеянности подогрел вышеупомянутое блюдо в микроволновке.
Я называю Джерарда своей женой, потому что называть его по-другому было бы неверно. У нас общее жилье, мы вместе покупали мебель, вместе платим по счетам. Когда-то мы были близкими друзьями, но теперь научились сосуществовать мирно, не ломая бытовую технику, столы и табуретки, если дело доходит до выяснения отношений.
Естественно, мы не спим вместе – мы ведь не гомосексуалисты, – хотя, бывает, при необходимости притворяемся «голубыми». Например, когда брали собаку из приюта для брошенных животных, пришлось ответить на массу вопросов личного свойства, прежде чем нам доверят живое существо. Как любовники мы представляли собой нечто стабильное, похожее на семью, и, таким образом, наш дом лучше подходил для бывшего беспризорного существа, нуждающегося в ласке и заботе.
Некоторые не могут поверить, что мы с Джерардом так долго прожили вместе – в общей сложности десять лет на разных квартирах, – так и не почувствовав никакого влечения друг к другу. Поэтому позвольте мне наконец, хоть и по прошествии значительного срока, раз и навсегда прояснить это. По-моему, ревнителям христианской морали пора перестать пугать детей коварными гомосексуалистами, которые подло совращают невинных мальчиков и ввергают их в темную пучину порока. Вместо этого достаточно большого плаката с унылой физиономией Джерарда и подписью: «Мужчины! Хотите вы по утрам просыпаться рядом с ним?» Трудно представить лучший довод в пользу разнополой семьи.
Должен сказать откровенно, что мужчин я понимаю лучше, чем женщин, но дальше этого я идти не готов.
Джерарду до гомосексуалиста недостижимо далеко: его половую ориентацию можно определить как слабовыраженную, поскольку за последние десять лет у него было не более трех женщин. Мне он твердит, что, по определению Всемирной организации здравоохранения, я веду беспорядочную половую жизнь, на что я отвечаю, что он, по определению той же самой организации, – типичный неудачник.
На самом деле ничего беспорядочного в своем поведении я не вижу, хотя, по мнению ВОЗ, все, кто имеет более двух партнеров в год, считаются таковыми. Как я частенько говорю Джерарду, грешат не действием, а помышлением.
Если я скажу вам, что за всю свою жизнь переспал более чем с сорока женщинами, ваша реакция может быть неоднозначной. Кто-то из мужчин подумает: «Ах ты, котяра мартовский! Молодец, так держать!», кто-то хмыкнет: «Что так скромно?», а те, кому не удалось превысить среднестатистическую норму в одиннадцать партнеров, тихо позавидуют.