Он понимал, что это состояние ненормальное, но ничего не мог с собой сделать. Да и не хотел, если честно. Он догадывался, что рано или поздно острота переживаний схлынет, все придет в относительную норму, а пока наслаждался своей влюбленностью. Думал об Иринке с беспокойством, с нежностью, с желанием. И опять по кругу.
Перед третьей парой к нему на кафедру зашел Георгий.
Герман как-то даже успел про него забыть.
Выглядел его братец вполне себе бодро. На лице ни малейшего признака депрессии или хотя бы сколь-нибудь сильных переживаний. Не стал ходить вокруг да около:
— Мандаринку видел? — спросил он.
Герман пристально посмотрел на брата, одновременно продумываю свою стратегию. Ставить его в известность насчет своих отношений с Иринкой он не собирался, но и врать тоже не хотел.
— Видел, — ответил Герман спокойно, не отводя глаз.
— Где она? — Гоша вцепился в него взглядом.
— Не знаю. В институте или в общаге.
— Очень на меня злая?
— Слушай, отвалил бы ты от нее, братец, — точно выверенным скучающим тоном сказал Герман.
Когда он хотел сыграть, он был неплохим актером.
Гоша так удивился, что даже не нашелся сразу, что сказать.
— Тебе чего от нее надо? — продолжил Герман. — Ты мне сам лично говорил, что ты ее как женщину не воспринимаешь. Ей и так вчера досталось, сначала от блондинки твоей, потом от лучшей подруги. Оставь ее в покое, она и так уже от тебя настрадалась. Она не хочет тебя видеть.
Тот наконец-то пришел в себя.
— Слушай, я что-то не понял. С какой это стати ты лезешь в мою личную жизнь, тем более советы раздаешь? — заинтересовался Гоша. Пока вполне себе добродушно.
— А ты забыл, как меня просил отвлечь ее от твоей сиятельной персоны? Чтобы не мешала тебе развлекаться с другими поклонницами? — спокойно парировал Герман. — Сам меня и впутал. Так что не жалуйся теперь.
Гоша ухмыльнулся.
— И что, понравилась Иринка? Решил ее у меня отбить? Ай-яй-яй, Гера, как нехорошо. Не слишком ли ты на себя много взял?
Герман резко сменил тему разговора.
— Ты сегодня в гостинице-то ночевал?
Прежде чем ответить, Гоша перестроился и подумал. Даже позу поменял.
— С кем мне там было ночевать? Иринка сбежала, — легкомысленным тоном заявил он.
«Врет».
— То есть деньги за номер тебе вернули? Может, отдашь сейчас? Мне как раз деньги нужны.
— Отдали, но за вычетом брони. Я после получки тебе отдам, как договаривались, ладно?
«Точно врет».
— Да ладно, мне не горит. Только от Иринки все равно отвали.
Гоша удивленно уставился на него.
— Герман, ты правда на нее что ли запал? Что-то я тебя не пойму. Слушай, я сожалею, но у тебя никаких шансов. У нас с ней все серьезно, она в меня как кошка влюблена. Мы с ней все равно помиримся.
Эта его уверенность неприятно царапнула Германа изнутри, но внешне он остался полностью спокойным и даже расслабленным.
— К тебе же очередь стоит, братец. Зачем тебе Иринка? Она тебе особо и не нравится, я же вас двоих видел на даче. Или дело принципа, если ты потратил на нее свое драгоценное время, то надо обязательно переспать, добиться своего? Соревнуешься с кем-то? Зарубки, что ли, на кровати ставишь?
Бинго, все-таки у него получилось выбесить брата! Было видно, что Гоша задет. Он не терпел, когда ему читали нотации. Тем более, когда они содержали в себе слишком много правды.
— Да пошел ты знаешь куда! — не сдержался он. — Не твое дело! Ты у нас математик, вот и занимайся математикой, а в мою личную жизнь я тебе запрещаю лезть! И фиг тебе, а не Мандаринка!
И быстро вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Герман проводил его задумчивым взглядом. Пока Гоша в таком нервозном состоянии, его не стоит опасаться. Если сунется к Иринке, только дров наломает своей несдержанностью и напором. Кроме того, Герман очень надеялся, что она вообще пересмотрит свое отношение к Гоше. Может быть, не сразу, но пересмотрит. Должны же у нее открыться глаза на его любвеобильную натуру!
Он с улыбкой открыл мессенджер. Целый день они с ней переписывались. Герман раньше никогда не занимался такой фигней, ему даже и в голову это не приходило — общаться с девушками не по делу, а просто так, ради самого общения. А сегодня его вдруг пробило на сообщения «думаю, целую, скучаю», и он посылал Иринке смайлики, сердечки и цветочки в любую свободную минуту. Он сам понимал, что это глупо и смешно, но ничего не мог с собой поделать. Да и не хотел.