— Ты спишь? — спросила она, осторожно трогая пальцами его колючий подбородок.
— Нет, не сплю. Я всё вижу, — заявил он, не открывая глаз.
— Герман, а сколько у тебя девушек было?
Он заулыбался.
— Что ты смеешься?
— На тебя смеюсь. Тебе точную цифру обязательно нужно знать? Меньше десяти точно. Я же ботаник, ты забыла?
— Забыла.
— Не забивай себе голову. Ты лучшая из всех. Ты же про это хотела спросить?
— И про это тоже.
— А про что еще? Спрашивай.
— Кем ты мечтал быть в детстве?
Иринке нравился его смех.
— Астрономом. Смотреть на звезды в огромный телескоп. Я всегда мечтал быть ученым, как мой папа. Носить очки и еще бороду. Папа всю жизнь носит бороду. А у меня она плохо растет, какими-то клочьями. Приходится бриться.
— Ты очень солидно выглядишь. Правда, совсем не похож на астронома.
— Я знаю.
— А ты хочешь получить нобелевку?
— Нобелевку за математику не вручают, Иришка. Только за физику.
— Почему не вручают? Я не знала.
Он опять замолчал.
— Ты спишь? — с улыбкой спросила она.
— Не сплю. А ты кем хотела быть в детстве?
Настала ее очередь смеяться.
— Я? Балериной.
— Почему балериной?
— Смотрела в детстве балет по телевизору, мне нравилось. Даже уговорила маму отвести меня в хореографическую студию на просмотр. Но меня не взяли в бесплатную группу из-за маленького роста и плотного телосложения. А платно у меня возможности не было.
— То есть ты была маленькая и толстая?
— Я вообще-то и сейчас маленькая и толстая. Я даже немного комплексую, — с легким смешком призналась она.
— Нормальный у тебя рост. Особенно когда ты в ботфортах.
— Ты так говоришь, потому что мы с тобой спим.
— Пффф, глупость какая. Я так говорю, потому что это правда. У тебя прекрасные фигура и рост.
— Ты теперь будешь все время меня хвалить? Это неправильно.
— Мне все в тебе нравится, почему мне нельзя тебя хвалить?
По ее голосу он чувствовал, что она удивлена.
— Не знаю. Никто меня особо никогда не хвалил.
— Нет мне никакого дела до твоего «никого». А я хочу и буду хвалить. Привыкай.
Герман
Иринке очень хотелось поболтать, а он из последних сил боролся со сном.
Давненько у него не было таких интенсивных физических и психических марафонов. Нервная система была перегружена и затребовала отдыха.
Из последних сил он цеплялся за ее голос, уже даже и наполовину не понимая, что она говорит. Не хотел оставлять ее бодрствовать одну.
— Ирин, не могу, засыпаю, — наконец, сознался он ей, утыкаясь носом в ее плечо. — У меня завтра с утра пары у заочников. Давай поспим хотя бы немного.
— А мне что завтра делать? — огорчилась она. — Завтра суббота, у меня пар нет.
— Ничего не делай. Спи. Сходи погуляй, если захочется. Я тебе ключи оставлю на кухонном столе. Еды полно. Я постараюсь пораньше вернуться.
Он обнял ее и тут же начал проваливаться в царство сна.
— Герман, а что с нами будет? — спросила она шёпотом.
Он медленно парил где-то высоко-высоко на облаке посреди звездного неба.
— Завтра?
— Нет, не завтра. Вообще.
— Все хорошо будет. Ты закончишь институт, мы с тобой поженимся, ты родишь мне мальчика и девочку.
— Ты шутишь?
— Нет.
— Герман, а ты меня любишь?
— Люблю, конечно, Иринка. Спи.
Ирина
Она лежала в тишине и долго завороженно смотрела, как разноцветные отблески фонарей вспыхивают на его лице.
Это не секс. Это любовь.
И что ей теперь делать?
Она никак не могла разобраться в себе. Любит ли она Германа или нет.
Это ее ужасало.
Глава 13. Прозрение
Георгий
Нехорошая мысль, что Иринка может ночевать у Германа, пришла Гоше в голову в пятницу вечером. Уж очень странно и подозрительно Герман себя повел при их последней встрече. Сразу начал наезжать и обвинять. Хотя до этого дня никогда никак не комментировал личную жизнь брата, и вообще она была ему глубоко неинтересна.
Когда Гоша три года назад только поступил на политех, они очень сблизились с братом. Проводили вместе много времени. Гоша очень его любил и ценил их дружбу, хоть они были совсем разные. Но потом старший брат уехал работать заграницу, звонил редко, приезжал еще реже, и их братская связь ослабла. Так что Гоша весьма примерно мог предполагать что-то насчет возможных мыслей и поступков Германа.
Но он все еще мог чувствовать его.
Гоша уловил за его спокойным фасадом тщательно скрываемое волнение и заинтересованность. Только сначала не предал им значения.