— Не надо такси, я на машине, отвезу вас.
По дороге Лариса Николаевна осторожно задавала ему вопросы: сколько ему лет, где он живет в Москве, какие предметы преподает. Он отвечал подробно, рассказал про Германию, и, кажется, к концу поездки смог расположить предполагаемую тёщу к себе. По крайней мере, она явно повеселела и распрощалась с ним очень сердечно. Пообещала вернуться домой не раньше полудня и пожелала удачи с ее строптивой дочерью.
И он поехал к Иринке.
Ирина
В субботу Иринка еще с одной девочкой работала в баре во вторую смену, которая официально длилась до двух часов ночи. В выходные в баре всегда был аншлаг, гремела музыка, спиртное лилось рекой. Официантки сбивались с ног. Самый пик был с девяти до двенадцати вечера, а потом поток резко шел на спад. В этот раз в зале все было относительно спокойно и прилично, сильно пьяная компания была только одна, но они ни с кем не конфликтовали.
Около двенадцати замотанная Иринка вышла в зал с подносом, когда к ней подошла напарница.
— Ир, тебя там парень спрашивает, — кивнула она на столик на своей половине зала. — Говорит, твой знакомый из Москвы.
Иринка взглянула и сразу узнала Германа, хоть он и сидел к ней спиной. Сердце забилось как ненормальное. Приехал, все-таки приехал. Она уже и ждать перестала.
— Все в порядке, Тань, я его знаю.
Через несколько минут, сильно волнуясь, она подошла к его столику.
— Привет, Герман.
Он был очень усталый, она сразу это увидела. За прошедший месяц похудел, лицо осунулось. А вот взгляд, которым он ее одарил, был ей незнаком. Он смотрел на нее мрачно и решительно, как будто готов был прямо сейчас, без всяких разговоров забросить ее на плечо и унести в машину. Под этим сердитым взглядом она сбилась с мыслей, невольно поёжилась, и только усилием воли заставила себя сохранить спокойное выражение лица.
Не хотела она с ним спорить и ругаться. Целый месяц она жила с затаенной надеждой, что он вот-вот приедет, но целый месяц он не делал попытки с ней связаться. Она уже начала думать, что ошиблась, и ему в самом деле наплевать на нее. Но когда она уже почти отчаялась, он ей написал, а теперь и приехал. Первым ее желанием, когда она его увидела, было броситься ему на шею. Она и его номер заблокировала только потому, что очень хотела увидеть его лично, а не ругаться с ним по телефону.
Она очень хотела поговорить с ним по душам, достучаться до него. Сказать, что очень хочет вернуться, что ей больше не нужен Гоша, а нужен он сам.
Только как ему все это сказать, когда кругом гремит музыка, а он смотрит на нее так, как будто лишь она одна во всем виновата?
И он по-прежнему смотрит на нее, как чужой. Не так, как смотрел на нее раньше.
За этот месяц многое в ее жизни изменилось. Полудетская мечта о красавчике Гоше окончательно померкла, растворилась. А взамен её пришла тоска по его брату, который незаметно для нее пробрался ей под кожу, своей искренностью и нежностью перевернул весь ее мир, заставил думать о нем днями и ночами. Господи, как же она теперь сожалела, что сразу не поняла, не до конца поверила, не оценила.
— Привет, Ириш. Покорми меня чем-нибудь, пожалуйста, я очень голодный, весь день на работе, а потом сразу за руль, — тон, которым он с ней заговорил, неожиданно был вполне себе мирный и вежливый, и она тут же пришла в себя.
— Конечно, Герман, пять минут, — с готовностью отозвалась она.
Она быстро принесла ему самый лучший кофе, который у них был, хлебницу, салат, чуть позже горячее. Он наконец-то расслабился, ел с аппетитом, но когда она подходила к его столу, бросал еду и начинал разглядывать ее с ног до головы, не отводя глаз, изучал ее.
Наверняка за этот месяц и она сама тоже изменилась, в том числе и внешне, потерянно думала Иринка, смущаясь от его взглядов. И не факт, что в лучшую сторону. Она переживала, плохо спала, уставала на работе. Стала нервной и дерганой.
Ей очень хотелось подойти к нему, обнять его, прижаться к нему всем телом, и чтобы весь внешний мир перестал существовать. Но она не разрешала себе — она была предательница, и он пока не простил ее, а, значит, и она тоже пока себя не простила.
Когда музыка прервалась и в баре стало относительно тихо, им удалось немого поговорить.
— Как поживаешь, Иринка? — нейтрально спросил он ее, но взгляд при этом все равно оставался напряженным. — Как твоя работа? Все хорошо?
— Все в порядке, — негромко ответила она, собирая с его стола пустые тарелки. — Я справляюсь.
— Ты всегда так на работу одеваешься? — он скользнул взглядом по ее одежде.
— Это моя стандартная униформа, а что? По-моему, все очень скромно, — пожала она плечами, оглядывая себя. Белая закрытая блузка, юбка по колено, что ему может не нравиться?