Удивительно, но еще ни одной женщине он не позволил войти в его кухню. Почему он должен ломать эту привычку именно сейчас и именно с Эвой?
Вот она остановилась, восхищается кухонным столом, который очень давно сработал его дед. Ее рука скользит по гладкой столешнице и замирает на маленьких царапинах, которые Джаред нарочно сделал, когда ему было шесть лет.
— Этот стол был для меня в детстве моей штаб-квартирой и плацдармом. Грузовики, солдаты, огромные острые скалы, танки. Я обожал играть в войну. Даже удивительно, что стол пострадал так мало.
— Ты мне рассказывал, — мягко произнесла Эва. — Давать мужчинам по морде, а бедным, беззащитным женщинам портить жизнь — твое хобби.
— Не знаю никаких беззащитных женщин.
— Я была одной из них.
Усмехаясь, Эва подошла к нему и больно шлепнула по руке. Но Джаред был быстрее. Он схватил ее за запястье и так близко притянул к себе, что она не могла пошелохнуться.
— Ты будешь прилично себя вести? — спросил он.
— А ты?
— Не знаю.
Мысли в голове у Эвы закружились. Вдруг в памяти яростно всплыли те безлунные ночи, когда они купались в озере за городом: голые тела, переплетающиеся ноги, губы, жадно искавшие друг друга… Может быть, он чувствует ее тоску, может быть, и нет. Но прежде чем она успела что-либо понять, он шагнул в сторону.
— Да уж, досталось от меня столу. — Его голос был спокоен, а взгляд загадочен. — Но ведь все дети делают порой глупости, правда? Готов поспорить, у твоего папаши тоже найдется пара историй про Риту и про тебя.
Эва нехотя улыбнулась:
— Конечно. Надо было попросить рассказать, когда я его сегодня встретила.
Джаред с трудом заставил себя проговорить безразлично:
— Я слышал, его ранчо в жутких долгах.
— Не знаю. Я не видела своего отца и не разговаривала с ним до сегодняшнего дня.
— Четыре года?
— Правильно. — Она отвела глаза. — Пришлось нам самим заботиться о пропитании. Лили не нравится, когда у нее пустой живот.
Еще одна загадка. Конечно же, ему не терпелось наконец-то получить ответы на все свои вопросы, но он решил запастись терпением. Что произошло между нею и ее отцом? Выходит, она не знает, что сделал с ним Бен Томсон? И почему она такая нервная и беспокойная? Ее так изменил Нью-Йорк? Или этот самый ее муж? А эти слова о пропитании? Проклятье, он должен знать все, что произошло с тех пор в ее жизни.
Эва стояла посреди кухни, подперев бока руками, и когда она, оглядываясь, чуть изгибала спину, очертания ее груди становились особенно соблазнительными. Джареду опять ужасно захотелось поцеловать ее — совсем так, как чуть раньше в столовой. А правда, что произойдет, если он поцелует ее?
Сколько раз, переехав в этот дом, он представлял себе, как любит ее здесь, вот на этом полу из терракотовой плитки… Желание сжигало его до боли. Какой же он идиот!
— Все в холодильнике, — сказал он. — Я принесу хлеб.
— Я еще никогда не видела такой кухни. — Эва подошла к огромному холодильнику. — Настоящий камин, удобные кресла, большой круглый стол. Очень впечатляюще и все очень-очень уютно.
— Совсем не то, что ты ожидала?
— Нет.
— Удивлена, что нищий полукровка больше не ютится в сарае твоего отца? — Джаред решил, что цинизм — лучшее средство от искушения.
Она захлопнула дверцу холодильника:
— Ничего себе! Я делаю тебе комплимент, а ты все выворачиваешь наизнанку. Злишься на меня и нарочно понимаешь неправильно?
Небрежно — о да, исключительно небрежно — Джаред бросил хлеб на кухонный стол.
— По-моему, непонимание между нами началось очень давно.
— Стало быть, ты на меня злишься. Ты прекрасно знал, Джаред, где я. И не побежал за мной.
— Я не бегаю за женщинами, которым не интересен.
— А я никого не прошу за мной бегать.
Он открыл лоточек с салями.
— Простого «прощай» хватило бы. Эва сглотнула:
— Я вообще удивляюсь, что ты заметил мое отсутствие.
«Еще как, — подумал Джаред, — но ты не узнаешь этого никогда».
— Не волнуйся, золотце. Я быстро справился. Быстрее всего забываешь женщину, когда заводишь себе другую.
Глаза Эвы расширились, в них плескалась невыразимая беспомощность, как если бы он вдруг ударил ее.
— Поэтому ты не снимал трубку, когда я звонила тебе? Из-за гостьи?
«Потому что я боялся, что не переживу разговора с тобой», — подумал Джаред и вызывающе улыбнулся.
— Гостья? Я бы так ее не назвал.