— Он никогда этого не делал. Мы… были вместе не так долго.
— Тем более — что это за парень, который бросил женщину и ребенка?
— Почему ты так уверен, что он меня бросил?
— Он тебя бросил, Эва?
Она не ответила.
— Он тебя бросил, когда узнал, что ты ждешь ребенка от другого? — настойчиво спросил Джаред.
— Примерно так.
— Ублюдок! Ты должна была позвонить мне.
— Я позвонила. — Эва резко повернулась к нему. Ее глаза метали искры. — Ты прекрасно знаешь! — Она ткнула пальцем почти ему в грудь. Клок мыльной пены взвился в воздух и повис на лице Джареда.
Он схватил себя за щеку. Рука вся была в розовой пене.
— Ты пытаешься любым способом сменить тему. Я не прав?
— Но я вовсе не собиралась убивать тебя пеной. — Она не смогла удержаться от смеха. — Извини, я очень сожалею.
Он невольно хмыкнул, нагнулся над раковиной рядом с ней и окунул руку в пенную воду.
— Сейчас тебе придется сожалеть еще больше.
— Правда?
— Ты первая начала.
И он захватил из раковины целый сугроб пены.
— Ну и как это называется? — Она засмеялась и тоже зачерпнула пены.
Сейчас от Джареда ее отделяло лишь несколько сантиметров.
— По-моему, это называется месть.
И прежде чем она успела что-то ответить, вся ее блузка оказалась в пене. А он обеими руками швырял на нее пену из раковины.
— Ты что-то хотела сказать?
Эвины глаза вспыхнули:
— Ну я сейчас тебя сделаю, Редвулф!
Порция пены пополам с водой полетела в его лицо. Но он увернулся, отскочив в сторону. Она молнией повернулась к раковине. Однако Джаред был уже там и не подпускал ее к воде. Оба они вымокли до нитки и страшно хохотали.
— Ну, тебе еще мало, Томсон?
— Напротив, Редвулф!
Эва ухватила-таки комок пушистого мыла, приготовилась кинуть в него, но Джаред обнял ее за талию, другой рукой схватил оба ее запястья и прижал к себе. В воздухе закружились мыльные пузыри.
— Ты совсем мокрый, — задыхаясь, сказала она.
— Ты тоже, — ухмыльнулся он.
А потом улыбка погасла на его губах. Блузка Эвы стала от влаги совсем прозрачной. Под ней ничего не было. Если отступить на шаг, будет видно еще лучше. Проклятье, он чувствовал ее, чувствовал ее тугие, круглые груди, даже соски.
Он наклонил голову и поцеловал ее. Почти со стоном. Губы Эвы были теплыми и мягкими. Точно такими, как в его снах.
Джаред попытался оторваться от нее, но это было бессмысленно. Она прижималась к нему и отвечала на его поцелуй, открыв губы и проникая в его рот кончиком языка.
Было бы безумием отказаться от этого.
Он все еще крепко сжимал ее запястья, боясь, что его рассудок полностью отключится, если он позволит ей дотронуться до себя. Эва тихо стонала, касаясь его губ, — это всегда доводило его до исступления.
Так они стояли на кухне, как два подростка: она — спиной к раковине, он — засунув колено между ее ног.
Зазвонил телефон.
И еще раз.
— Тебе не нужно подойти? — спросила Эва. Ее слегка припухшие губы были влажными.
— Там автоответчик.
Когда тот включился, заговорила женщина. Несколько обиженно, но обольстительно. Он остолбенел. Его губы застыли на губах Эвы, его взведенное тело прижималось к ней.
— Джаред, мой сладенький, — пел телефон. — Где ты? Я тебя жду-жду в моем маленьком, черненьком…
Джаред чертыхнулся, одним прыжком перелетел к аппарату и яростно выдрал его из розетки. Тина! Этот вечер он собирался провести с ней.
Он обернулся к Эве.
Она скрестила руки на груди и плотно сжала губы:
— Похоже, у тебя на сегодня другие планы.
Он шумно выдохнул:
— Из-за болезни Лили я совершенно забыл.
— Ты не обязан объяснять ничего.
— Я вовсе не предполагал…
— Меня это не касается. — Ее взгляд был тусклым, как и ее голос. — Спокойной ночи.
Она пошла к двери. Джаред боролся с желанием броситься за ней, чтобы снова почувствовать ее в своих объятиях. Целовать ее было так же чудесно, как и прежде, и он хотел большего. Он хотел ее любить прямо здесь, на кухне, на полу — как он тысячу раз представлял в своих мечтах. Но была еще причина сохранять дистанцию.
Эва не принадлежала ему.
«Я должен был пойти к Тине», — гневно подумал он. Тина без комплексов, не особенно нежная, зато проверенная.
Впрочем, Тина его не заводила. Его вообще не заводила никакая другая женщина. А теперь и вовсе — после того, как в его жизнь вернулась Эва. После того, как он дотронулся до нее, почуял аромат ее кожи.