Эва отвела глаза.
— Но я-то работаю в Нью-Йорке. Если бы не это, я, может быть, подумала бы над тем, чтобы…
— Что? Вернуться сюда, чтобы быть поближе к отцу и сестре?
— Может быть.
— А ко мне?
— Да.
Джаред сам не знал, что на него нашло, но теперь пути обратно не существовало. Он перелетел на ее балкон и схватил за плечи обеими руками.
— Что такое есть в Нью-Йорке, что тебя держит? В твоей жизни нет никакого мужчины. И я знаю, что ты никогда не была замужем.
— Я… Откуда?
— Это было не так сложно выяснить.
— Но зачем…
— Меня интересовало, кто может заявить о своих притязаниях на мою дочь.
— Конечно. — Она покачала головой и отвела взгляд.
Джаред приподнял ее подбородок и заглянул в глаза:
— Ты не хотела, чтобы я приехал за тобой? Ты знала, что я не тронусь с места, если поверю, что есть кто-то другой. Так?
— Да, — выдохнула она.
— Черт с тобой, Эва.
Он больше не мог сдерживаться. Он мог взять ее прямо сейчас под этим ночным черным небом.
— Зачем тебе нужно было возвращаться сюда?!
Эва провела кончиком языка по нижней губе.
— Сожалею. Очень.
Он не мог больше слышать никаких слов. Только ее жадные вздохи. Джаред лишь на мгновение отстранился, чтобы снять с нее белый топ на бретельках. Под ним открылись ее груди с темными и твердыми сосками. Зрелище ее незащищенного доступного тела швырнуло его в пропасть такого нетерпения и животной страсти, что он понял: ее невозможно любить сейчас нежно и медленно. Он сорвал с себя футболку. Невозможно — после всех мук его ночей.
Он должен иметь ее. Прямо сейчас. И ему плевать, что будет потом — завтра или на следующей неделе. Он схватил ее груди обеими руками и провел большими пальцами по напрягшимся соскам. Ей всегда это нравилось. Она застонала. Он встал на колени и стал стягивать вниз ее шорты, целуя каждый открывающийся сантиметр ее кожи. Ее живот был мягким и теплым. Он с наслаждением закружил языком по ее пупку. Эва ритмично шевельнула бедрами и с силой притянула его к себе:
— Пожалуйста… Я хочу почувствовать тебя во мне…
Он шептал ее имя пересохшим горлом. Разве что-то имеет значение, когда она вот так целует его и соблазняет своим языком?
Наконец-то! Осталось только избавить ее от трусиков.
Он упоенно целовал ее соски. Его движения становились все яростнее, а язык все нежнее ласкал ее грудь.
Эву переполнял жар и пульсировал между ее коленями. Она чувствовала, что и в нем жар тоже разгорается все сильнее, она уже чувствовала между ногами сладкое проникновение, и ее бедра все теснее сжимались в их общем ритмичном безумии.
Мир взорвался в них обоих сразу, в один и тот же миг. Буря острого наслаждения, сметая на своем пути все ненужные слова и преграды, швыряла их в сладостные глубины такого чувственного наслаждения, какого они еще не знали, и поднимала вверх. Эва услышала откуда-то гортанный не то вздох, не то крик… Боже, это ведь она кричит на вершине! Кровь шумела в ее ушах, и вдруг, словно бы из тумана, ей так же гортанно откликнулся Джаред!..
…Прохладный ночной воздух обвевал их разгоряченные тела, а они бездыханно прижимались друг к другу. Губы Джареда нежно скользнули по ее шее.
— Я так любил всегда эти твои маленькие вздохи, — прошептал он.
— Хочу надеяться, что мы не разбудили Лили, — со смехом ответила она.
Джаред хмыкнул:
— То есть ты надеешься, что ТЫ не разбудила Лили.
Она хлопнула его по руке.
Он иронично приподнял бровь.
— Ты была громче, Томсон, успокойся.
— Ты тоже не особенно помалкивал.
— Не переживай. — Он поцеловал ее. — Наша дочка крепко спит.
Наша дочка. Неужели она действительно имеет право быть такой счастливой?
— У нее был чудесный день.
— Да, она рассказывала.
— Она счастлива, что у нее теперь тоже есть дедушка.
— Мы должны именно сейчас беседовать о твоем отце?
Эва вдруг почувствовала себя очень голой. Она подняла свои вещи и прижала их к груди.
— Почему ты так на него злишься? Если у кого и есть на это право, то только у меня.
— Этот мужчина не держит свое слово.
— Слушай, его за многое можно упрекнуть. Но то, что он обещает, он всегда выполняет.
— Например?
— Он ведь заботился о вас с Муной, пока вы не нашли себе что-то более подходящее?
— Твой отец выгнал нас с ранчо через неделю после твоего исчезновения.
Эве показалось, будто из нее вытекла вся кровь.
— Что?
— Он не желал знать ничего о своей внучке, внебрачной полукровке, верно? И точно так же не мог терпеть на своем ранчо любовника дочери, поганого метиса.