Он перегнулся через балюстраду, спускаясь по лестнице, и увидел, что ставни на окне чуть приоткрыты. Филипп собирался закрыть их перед уходом. Но с улицы никто не увидит ее, голую, спящую, отражающуюся в зеркале: Филипп, добровольный страж, убедился в этом и остался доволен. «Не в первый раз», — что Сента хотела этим сказать? Он не переспросил, потому что потребовалось какое-то время, чтобы осознать эти слова. И вот они окончательно ясны. Уже был случай, когда полиция могла подозревать ее в совершении чего-то ужасного? Это она имела в виду?
Свет фонарей, тусклый, зеленоватый, и тонкий туман создавали впечатление подводного мира, затонувшего города, где дома — рифы, ветви деревьев — морские водоросли, тянущиеся сквозь мутную темноту к какому-то невидимому свету.
Филипп поймал себя на том, что идет осторожно, легко, чтобы не нарушить тяжелую непривычную тишину. И только когда он завел машину — ужасный шум — и повернул на Сизария-гроув, он заметил листовку, которую кто-то прилепил на лобовое стекло, пока он гостил у Сенты. Включенные дворники тащили обрывки бумаги по мокрому стеклу. Филипп свернул на обочину, остановился и вышел.
Он скомкал раскисшую бумажку. Это была реклама распродажи ковров. С дерева ему на шею упала ледяная капля, и он вздрогнул. На кладбище темно, над землей какой-то вязкий холодный пар. Филипп положил руки на ворота. Ржавое железо было мокрым. Филипп почувствовал что-то более ледяное, чем капля, упавшая на него, — дрожь по спине.
На одной из ступенек, ведущей к паперти, горела одинокая свеча. Ворота открылись со скрипом, напоминавшим стон человека. Филипп сделал несколько шагов по камням, промокшей траве, влекомый голубоватым сиянием и желтым кругом над пламенем.
На крыльце на постели из одеял и тряпья кто-то лежал. Лицо Джоли, поднявшего голову к свету, показалось Филиппу маской привидения.
Глава 17
Он не желал этого делать. Вся его природа противилась лжи. Мысль о том, что можно изображать кого-то другого, рассказывать придуманную историю, чтобы получить некоторые сведения, была так отвратительна, что Филиппа по-настоящему подташнивало, когда он думал об этом. Он откладывал четыре дня. И вот он в кабинете Роя один (Рой на обеде, а секретарша занимается почтой мистера Элдриджа), и у него есть шанс, не воспользоваться которым означает струсить.
Встреча с Джоли сделала этот поступок необходимым. По какой-то причине (хотя Филипп едва ли понимал, по какой именно) он поверил Сенте, когда та сказала, что Джоли и убитый Джон Крусифер — это одно лицо. Он поверил, и ему довелось пережить ужасное. Ведь он решил, что смерть Джоли отчасти произошла по его вине, пусть и не он убил бродягу.
Джоли жив. Его отсутствие объяснялось тем, что он месяц лежат в больнице. Филипп и не думал никогда, что в жизни бродяг, хоть она и похожа на жизнь обычных людей, может быть место врачам. Ему не приходило в голову, что бездомные иногда по необходимости проникают в мир тех, у кого есть крыша над головой.
— Мне оперировали простату, — сказал Джоли, приветствуя Филиппа у своего очага, состоящего из свечи и тряпья, и предлагая ему свою подушку — ярко-красный пакет «Теско», набитый газетами. — При моем образе жизни, как вы могли бы выразиться, нежелательно каждые десять минут бегать по малой нужде. Представляете, я в этой больнице чуть не умом тронулся.
— Постоянно вас мыли, да?
— Не в этом дело, начальник. Двери запертые — я этого не переношу. Нас в палате было шестеро. Днем все нормально, но на ночь двери запирают. Я как свинья потею, когда двери закрыты. Пришлось выздороветь. Пришлось, меня просто вынудили. «Вы не пойдете отсюда сразу обратно на улицу», — сказали мне они. Будто я уличная девка. Вот, мол, друг, как тебе подфартило!
Филипп дал старику пятифунтовую купюру.
— Большое спасибо, начальник. Вы порядочный человек.
С тех пор он видел Джоли еще дважды, но не рассказал Сенте ни об одной из этих встреч. Да и о чем говорить? Еще раз упрекнуть ее во лжи? Больше тут ничего нельзя сделать. Кроме того, Сента, может быть, искренне считала, что Джон Крусифер — это Джоли.
Теперь Филипп позвонил в справочную, продиктовал адрес «Уордвилл Пикчерз», и удивился, получив номер телефона. Собравшись с силами, сделав глубокий вдох, он позвонил.
— Могу я поговорить с Тиной Уэндовер?
— Она на читке. Кто ее спрашивает?
Филипп был ошеломлен. Сента сказала, что в среду читка сценария «Нетерпимости». Сегодня среда. Филипп представился.
— Не хотели бы вы поговорить с ее помощником?
Он согласился, а когда его соединили, сказал, вяло бормоча, что звонит от имени агента Сенты Пелхэм. Он правильно понял, что Сенте предложили роль в «Нетерпимости»?