— Лиз попросила меня рассказать о ее новой идее, которая должна стимулировать нас и улучшить показатели в плане продаж, — объявила Джина собравшимся. — По мнению Лиз, хороший стимул — это выбор работника месяца из тех сотрудников, кто выполнил или даже перевыполнил индивидуальный план продаж.
Чувствуя себя полной идиоткой, Джина развешивала кипу сложных схем, объясняющих систему подсчетов и критерии выбора работника месяца.
— А что получит работник месяца? — спросил Боб, один из клерков.
Пытаясь изобразить энтузиазм, Джина сообщила:
— Твое имя красиво напишут на табличке «Работник месяца», а фотографию поместят на доску объявлений.
«Уж будь уверен, чертов засранец!»
— И все?
— Боюсь, что да.
И снова очередную идею Лиз встретило полное равнодушие.
— Ребята, это же ваш шанс получить хоть какое-то признание в награду за тяжелый труд. Я позабочусь о том, чтобы господин Туш знал, кто стал очередным работником месяца. — Лиз снова попыталась воодушевить собравшихся, но ответом ей было лишь несколько вежливых кивков.
Обескураженная реакцией подчиненных, Лиз поспешила перейти к следующему вопросу. Сообщив о некоторых готовящихся изменениях банковских ставок и общей политике «Премьер-банка», она решила, что пора дать собравшимся высказаться.
— Есть еще вопросы, которые вы хотите сейчас обсудить? — спросила начальница.
— Да, — сказала вдруг Тамми, никогда прежде не раскрывавшая рта на собраниях. — Кто-то кладет кучи в туалете и не смывает за собой.
— Как — кладет кучи? — переспросила Лиз.
— Ну как — облегчается и оставляет дерьмо в унитазе, не спуская воду.
— Она права, — подтвердила Линда. — Я видела это несколько раз. Отвратительная привычка. А однажды это было прямо на сиденье унитаза.
Другие женщины в зале закивали. Лиз приоткрыла рот в изумлении, словно услышанное было для нее полной неожиданностью, и это убедило Джину в том, что именно сама начальница делает это. Иначе как объяснить то, что все женщины хоть раз да натыкались на оставленные Сумасшедшей Засранкой, как окрестили ее Линда и Джина, маленькие «приятные» пустячки, а вот Лиз — якобы нет?
— Это ужасно. Даже не знаю, как с этим быть.
— А почему она так поступает? — поинтересовался Боб.
— Моя кошка так делает, когда злится, — доверительно сообщила Тамми. — Когда мы надолго оставляем ее одну, она гадит где попало — на диване, на покрывале, которым застлана кровать…
— Хватит, Тамми, — оборвала ее Лиз. — Я повешу в туалете объявление, чтобы люди не забывали спускать воду. Иногда представители других культур не умеют пользоваться туалетом, — добавила она, снисходительно улыбнувшись Джабин, иммигрантке из Ирака.
«Да как ты смеешь!» — подумала Джина, бросив на Лиз гневный взгляд, и громко сказала:
— О, вряд ли дело в этом. Я видела это несколько раз, когда никого из представителей других культур в банке не было.
То, с какой улыбкой Лиз смотрела на Джабин, взорвало Джину, вызвав в ней острую неприязнь к начальнице, и теперь се было не остановить.
— Мы с Линдой сравнивали наши наблюдения и отметили одну закономерность: ты всегда бывала в банке, когда это происходило.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Все ждали реакции Лиз: солжет ли она что-нибудь, отделавшись минимальными потерями, или резко прекратит разговор? Лиз сидела в своем кресле с каменным лицом. Она ничего не ответила — у нее не было слов. Она просто молчала, и в душе Джины почти проснулась жалость к ней. Однако Джина не забыла о том, как только что Лиз бессовестно пыталась свалить вину на Джабин.
«Боже мой, я облила дерьмом женщину, которая регулярно испражняется на сиденье унитаза, потому что ни на что другое не способна».
— Ладно, вопрос не в том, кто это делает, а в том, когда это прекратится. Думаю, ребята, на сегодня собрание завершено, — обратилась Джина к коллегам, жестом предложив им разойтись, и повернулась к начальнице: — Лиз, извини меня. Я не имела в виду ничего такого. Ты в порядке?
Не желая показывать, что унижена, Лиз ответила:
— Конечно, в порядке. Пойду повешу в туалете объявление. Должны же мы как-то остановить особу, которая это делает.
В этот момент Джине по-настоящему стало жаль Лиз. Неужели у нее остались какие-то иллюзии? Все поняли, что Сумасшедшая Засранка — это Лиз, тем не менее она упорно делает вид, будто ничего не произошло. Джина задалась вопросом, в здравом ли уме ее начальница.
— Боже мой, так вот во что превращают человека семнадцать лет работы в «Премьер-банке»! — сказала Джина Линде, глядя, как Лиз идет к себе в кабинет.