— Вот дура!
— Нашла богаче.
— Не может быть — чтобы из-за денег?
— Очень даже может. Вон — из-за денег люди Родину предают, друзей, отца с матерью. Разве не так?
— Слышала. Саш, я никогда тебя не предам — ни за какие деньги! Веришь?
— Верю, — Саша обнял Олесю.
Так они и уснули. Девушка ли его растревожила, или память сама как-то пробудилась, только всю ночь снились ему сны о Москве, о метро, о друзьях.
Проснулся он с хорошим настроением. Но как увидел избу, в которой спал, сразу вспомнил, какой сейчас год, и хорошее настроение мигом улетучилось. Не то чтобы Саша трудностей боялся — нет, просто он был человеком своего времени. Привык к мобильному телефону, компьютеру, телевизору, тёплой воде из-под крана. И к мирной жизни. Отработал смену — можешь с девушками гулять, пиво пить с друзьями, обсуждая постоянные провалы российской сборной по футболу.
А в этом времени? В любую минуту могут заявиться полицаи или немцы, и придётся или стрелять, или убегать — документов-то у него нет. Да и сам он — как будто бы есть, и в то же время его как будто и нет. И любой гадёныш — вроде предателя полицейского — может его убить. Как-то несправедливо это, не по правилам.
Через три недели земля подсохла. По дороге идти было ещё рано, а по лесу — вполне можно. Там дёрн, высохшая прошлогодняя трава да опавшая хвоя землю укрывали. Передвигаться вполне можно.
И Саша начал планировать первый выход. Перво-наперво на железнодорожную станцию наведаться надо. Во время распутицы немцам по дорогам передвигаться не с руки. А на железной дороге жизнь никогда не замирает. Поезда идут днём и ночью, в жару и в холод, в сушь и распутицу. Вот и надо им кровь пустить. Железная дорога — это как сосуды кровяные у человека.
Закупори сосуд тромбом — орган не умрёт, потому как другие сосуды-коллатерали есть. Так ведь и он во вражеском тылу не один. Есть партизаны, подполье, армейские диверсанты наверняка. Да и простые граждане саботируют как могут. Власть-то немецкая — она в городах, на дорогах. А в глубинке, в некоторых деревнях немцев живьём ещё не видели.
С утра Саша хорошо поел, чтобы не нести с собой продукты, закинул за плечо немецкий карабин и отправился к железной дороге. Для начала он решил понаблюдать за движением, может, умная мысль в голову придёт.
Он добрался до двухпутки и влез на дерево. Хоть и небольшая высота, метра четыре, а видно лучше.
От дерева, на котором он сидел, вправо тянулся путь прямой, шедший на затяжной подъём. Вдали, на перегибе пути, маячил часовой.
Через четверть часа послышалось пыхтение паровоза и перестук колёс. На подъём шёл поезд. Впереди паровоза катилась платформа, обложенная мешками с песком. Спереди — амбразура, торчит ствол пулемёта. На платформе во весь рост стоял немец и играл на губной гармошке.
Нагловатый вид немца задел Сашу за живое. А может, врага давно живьём не видел?
Он передёрнул затвор карабина, взял немца на мушку, повёл стволом вперёд, делая упреждение, и нажал на спуск. Раздался не выстрел, а щелчок. Осечка. Саша вновь медленно передёрнул затвор, поймал в руку патрон. Капсюль был наколот, стало быть, карабин исправен. Он прицелился ещё раз, пока паровоз не успел протолкнуть платформу вперёд, снова нажал на спуск — и снова осечка!
Саша выматерился. Ещё хорошо, что сейчас, а не при встрече с немцами нос к носу.
Скорее всего, патроны отсырели. Он и карабин, и патроны к нему хранил замотанным в промасленную тряпку под крышей сарая, чтобы чужому найти трудно было. Выходит, сейчас он безоружен! Карабин есть, а стрелять из него невозможно. Вот незадача!
Однако же в этот день Александру повезло. После неудачи с осечками он направился домой. Решив немного урезать путь, пошёл через лес напрямик, благо — общее направление знал. Рано или поздно он должен был выйти на дорогу к хутору.
Впереди показался завал из деревьев, причём лежали они верхушками в одну сторону. Саша подошёл поближе к завалу и увидел хвост самолёта.
Самолёт был наш, советский, довоенного ещё производства, на киле красовалась полустёртая звезда. Судя по всему, сбили его или он сам упал ещё летом 1941 года, поскольку его оплетали высохшие за зиму ветви кустарника.
Саша обошёл самолёт вокруг. Одно крыло его было оторвано, нос смят. Но видимых повреждений от пуль или снарядов он не нашёл. Не исключено, что самолёт упал оттого, что в баке закончился бензин. Иначе при посадке в лесу он вспыхнул бы и сгорел. Его догадку подтверждало ещё и то, что лопасти уцелевшего винта были погнуты только снизу — то есть винт при посадке уже не вращался.