- Слушай, а в чем состоит функция подсадки? - Я вдруг понял, что в смысл этой затеи с подсадками я так и не въехал. - Ну, догадаюсь я, кто подсадка, а что дальше?
- Вот тут я тебе ничего подсказать не могу, - потупил взгляд Витька. - Сам не знаю.
- А откуда ты все остальное знаешь? - догадался наконец спросить я.
Витька хитро подмигнул. Глазки его маслянисто заблестели - то ли от причастности к совершенно секретной информации, то ли от пива.
- Ты знаешь, кто моя Галка?
- Галка - это которая? - Я постарался честно вспомнить. - Та, пухленькая, рыженькая?
Витька обиженно фыркнул:
- Рыженькая - это Валька! А Галка - худенькая, темная. Грудастенькая такая...
- Так ее же вроде Тамарой зовут? - засомневался я, мысленно сопоставив описание с известным мне «каталогом» Витькиных подруг.
- Тамара - не грудастенькая, а жопастенькая, и не худенькая, а спортивненькая, - еще больше обиделся Витька.
- Ладно-ладно, - успокоил я приятеля. - Так кто твоя Галка?
- Галка - медик ЦП! - многозначительно закатил глаза Витька.
- С каких пор медики владеют информацией с грифом «Совершенно секретно», да еще не из своей сферы деятельности?
- Любовь, семейные отношения и тэ пэ - это прерогатива психологов, - Витька снова приблизил к моему уху слюнявые губы. - А психология с медициной тесно завязаны! И медики с психологами часто общаются и живут очень дружно. Вот Галка кое-чего и услышала.
- Ох, вылетит твоя Галка из Центра, - покачал я головой. - С тобой вместе.
- Так ты же никому не расскажешь! - дернулся Витька.
- Я-то не расскажу, как бы Галка твоя грудастенькая еще кому не рассказала.
- Но-но-но! На что ты намекаешь? - взгоношился Витька. - У нас с Галкой, между прочим, все очень серьезно.
- А с Тамарой и Валентиной? - невинно спросил я.
- Тоже... - тяжело вздохнул Витька и заказал пятую кружку.
Своих попутчиц я увидел впервые лишь за сутки перед стартом, при объявлении полетного задания. Обе носили короткие стрижки, в просторечии именуемые «ежик», обе были одеты в форменные ярко-синие комбинезоны ПМП, обоим на вид лет по двадцать пять. На этом сходство заканчивалось. Если одну из них хоть сейчас можно было снимать для рекламно-пропагандистского клипа «Звезды зовут» - спортивную, коренастую, со скуластым, обветренным лицом и глазами человека, твердо идущего к своей цели, - то вторую, несмотря на форменную одежду, саму хотелось назвать звездой. Но только никак не той, к одной из которых мы так мечтали полететь. Звездой - в смысле «Стар». Фото, теле, мьюзик и тэ дэ... Короче, вторая была красоткой. Что и говорить - сердечко мое екнуло. И одновременно кольнуло: вот она, подсадка, во всей красе! А еще я понял, что, кажется, влюбился.
Нас сухо, официально представили друг другу: Юрий Устюгов - командир, Ирина Белоярова, Венера Стил - члены команды. Ириной оказалась «красотка», Венерой - «звездолетчица». Мы обменялись рукопожатиями; при этом Венера дружелюбно улыбалась, Ирина же, напротив, слегка хмурилась, что ей, впрочем, очень шло.
Задание наше оказалось несложным - полет на Марс, расконсервация одной из станций, недавно доставленной туда кораблем-роботом, подготовка ее к приему основной экспедиции и возвращение назад. На все про все отводился месяц: по десять дней полета туда и обратно и десять дней на станции. Задание наипростейшее - этих станций на Марсе уже сотни, мы не раз их изучали вдоль и поперек. Да что на Марсе - по всей Солнечной системе, где побывал человек (а побывал он практически везде, кроме центров планет-гигантов да самого солнышка), этих и подобных им станций-времянок - не счесть, как действующих, так и законсервированных, а то и давно заброшенных.
В общем - ерунда задачка, для третьекурсника космоакадемии. Но я-то понимал, каким являлось настоящее задание! Хотя, если честно, ни хрена я не понимал. Но все же знал больше, чем остальные, а это уже кое-что.
Во время десятидневного полета к Марсу я наблюдал и делал выводы. Ирина явно сторонилась меня. Зато она была очень грамотным, опытным, толковым космонавтом, но какой-то очень уж «правильной». Все взаимоотношения - сугубо уставные, вопросы и замечания - только по делу. Венера, напротив, оказалась очень милой, ласковой, я бы даже сказал «домашней». Она шутила, смеялась, часто довольно мелодично напевала, что, впрочем, не мешало ей вполне профессионально исполнять свои прямые обязанности. И еще я заметил, что украдкой она так и ела меня глазами, а уж если я обращался с какой-либо просьбой, настолько откровенно старалась мне угодить, что становилось даже неловко.