Что ж, к подобной холодной отрешенности я уже привык, хотя никак не мог с ней смириться. Но вся эта холодность показалась теплым летним дождиком после того ледяного ливня, что обрушили на меня глаза Ирины, когда я вышел из рубки по окончании вахты. Я говорил уже, что Ирина всегда обращалась ко мне только по делу. И вот она впервые сказала мне то, что не относилось ни к уставу, ни к полету, ни к кораблю, ни к черту лысому! Она облила меня звездным холодом своих небесных глаз и процедила сквозь зубы: «У вас ничего не выйдет!»
Объяснение с Венерой произошло уже на Марсе. Расконсервация станции отняла уйму времени и сил, мы все буквально валились с ног, благо еще, что сила тяжести была втрое меньше земной. И все это время мы постоянно были втроем, мне никак не удавалось поговорить с Венерой, выяснить наконец, что произошло между ней и Ириной во время той моей вахты. Я был просто убежден, что Венера проболталась Ирине о том, что мы ее «раскусили». Ничем другим я не мог объяснить брошенную Ириной фразу.
«У вас ничего не выйдет!» - снова и снова «слушал» я записанный в мозгу любимый голос. Слушал, и все больше понимал, что у меня действительно уже ничего не выйдет в этой жизни. Но поговорить с Венерой все же стоило. И через пару дней, когда самые срочные работы были уже выполнены, и у нас стало появляться немного свободного времени, такой разговор состоялся.
Ирина, стоило мне, как обычно, произнести дежурную фразу: «На сегодня все свободны», тут же исчезла за дверью личной каюты. Венера не спеша направилась в кают-компанию, а я остался сидеть в лаборатории, продолжая в который раз пережевывать сложившуюся ситуацию. Сказать, что мне не нравилось поведение Ирины - значит ничего не сказать. Ну, хорошо, она - подсадка, в этом я почти уже не сомневался. Но чего она добивалась в таком случае от нас своей подчеркнутой изолированностью? Что значит фраза: «У вас ничего не выйдет»? Что у нас вообще должно выйти? Что наговорила ей Венера? Куча загадок! И вообще, как-то странно получается: сверхсекретная информация, разглашение которой немилосердно карается, вдруг становится широким достоянием общественности! Знаю я, знает Венера, разумеется знает Ирина (но той хоть по штату положено). А может, это все - глобальная деза? Может, все было подстроено заранее? Каждому из нас «по секрету» слили инфу о якобы имеющейся в каждой тройке кандидатов подсадке, чтобы мы подозревали всех и вся, а сами изучают наши реакции, анализируют. Для пущего тумана наплели про какую-то любовь-морковь... Стоп! Но что же тогда произошло между Ириной и Венерой? Надо немедленно это выяснить!
Одновременно с этой мыслью из лабораторского динамика прозвучал ласковый голос Венеры:
- Юрий, идите пить кофе!
Что ж, очень кстати, заодно и поговорим.
Едва переступив порог кают-компании, я сразу собрался взять быка за рога. Но Венера меня опередила.
- Юра, простите меня, - пропела она, опустив в пол глаза, полные вины и скорби. - Я должна вам кое в чем сознаться...
- Вы говорили с Ириной, - «догадался» я.
- Да, я с ней поговорила... Я хотела как лучше! Хотела чисто по-женски с ней побеседовать. Хотела выяснить, чего же она ждет от нас, чего добивается...
- То есть вы прямо дали ей понять, что знаете о том, что она подсадка? - решил уточнить я.
- Ну да, - устремила на меня невинный взор Венера. - Я сказала ей, что мы оба это знаем. Зачем играть дальше, мы же взрослые люди!
- И что она? - В моем горле словно застряло бешено заколотившееся сердце, так что фраза вышла глухой, еле слышимой.
- Она рассмеялась мне прямо в лицо! Сказала, знаем мы что-либо или нет - это ничего не меняет. Сказала, что специально дала нам фору, хоть и не должна была этого делать, - самоустранилась, изолировалась, не мешала нам... Но нам не помогло даже это! Мы не любим друг друга, а это значит, что мы с вами вылетаем из проекта. Она сказала, что мы идеально подходим по всем показателям для создания семьи, но без любви нам эту семью создать не позволят! Мы вылетим, слышите, Юра, мы с вами вылетим! Но не к звездам, а из состава экипажа.
Казалось, еще чуть-чуть - и у Венеры начнется истерика. Но вместо того, чтобы как-то утешить ее, я пробормотал:
- Так значит, она все-таки подсадка...
- Конечно! - глаза Венеры округлились. - А вы до сих пор сомневались?
Разве мог я признаться этой милой женщине, так страстно мечтающей о полете к звездам, что это сомнение до настоящей минуты еще хоть как-то поддерживало во мне крохотный огонек надежды? Что мне уже дороже всех звезд Вселенной стали две звездочки Ирининых глаз? Разве мог я сказать ей, что ради одной влюбленной искорки из их небесной глубины я готов пожертвовать не только участием в Полете, но даже самой жизнью? Конечно же, я не мог ей сказать всего этого, потому что на жертвенный алтарь мне пришлось бы положить тогда и красивую мечту этой некрасивой женщины. И я сказал: