И вот в этом «водоёме» решил Пашка учить Юру плавать. А что, озеро Грязное самое подходящее место. А то куда годится: люди купаются, уныривают, в догонялки играют, а человек на бережку сидит. Грустный. Или на мелководье визгливой девчонкой приседает. А? Как на такое смотреть? Нет. Учить. И немедленно!
– Паш, а смогу?
– Сможешь, Юра, сможешь.
Пашка взял длинную пеньковую верёвку, Юру, Ляму и Махру и решительно двинул на Грязное.
…Лодка плавила круги на самой середине озера: до берега – страшно подумать, не то что посмотреть. Юра цуциком трясся на осклизлом носу лодки. Был он обвязан по животу верёвкой. Пашка сзади держал верёвку – страховал. Ляма и Махра вцепились в борта лодки, ждали. Что будет.
В который раз уж Юра поинтересовался, как тут с глубиной, достаточная ли. Его успокоили: в самый раз.
– Этто ххоррошоо, когда глуббокоо, – дрожала лодка. – Только, может, где помельче сначала, а? Рреббятааа? – Юра поворачивается и моляще ловит глаза друзей. Махра и Ляма уводят глаза – не даются.
– Тебя что, столкнуть? – глянул из-под бровей Пашка.
– Нет! – взвизгнул Юра. – Я сам!
– Ну так давай! – Пашка озабоченным боцманом заперебирал верёвку: Юры тут всякие на судне, время только отнимают!
Судорожно Юра вдохнул, выдохнул и – а-ааахх! – прыгнул.
А прыгнул-то… и не «солдатиком» даже, а тёткой какой-то растаращенной бултыхнулся – брызги на всё озеро. Утки в стороны кинулись. Да в лодке все брезгливо сморщились.
А где Юра? Нет Юры! Кирпичом ушёл. Только пузырики наверх карабкаются да Пашка лихорадочно верёвку стравливает. Чтоб, значит, утопление свободное обеспечить Юре. Ляма кинулся к верёвке, потянул. Пашка хладнокровно саданул его локтем. «Не мешай! Вынырнет!» И застыл: пузыри изучает. Верёвки ещё много в руках, да и конец её вон к цепи привязан, так что, если Юра даже надумает пойти по дну на ту сторону, – хватит верёвки. Всё предусмотрено. Без паники. Вынырнет.
И точно: с мелкими пузыриками огромным пузырищем вылупился очумелый Юра и лопнул криком:
– Ребя… я… помог… – и снова спокойно ушёл под воду. Тут уж не зевай! Пашка молниеносно заперебирал верёвку, выдернул из воды Юру – к лодке тащит. Махра и Ляма мечутся, суетятся, мешают. А Юра совсем очумел: рвётся с верёвки, на простор, весь воздух, всё небо – до дна, до дна в себя! Руками грабастает, а всё уходит, мнется, опоры нет! Грязное бьет в лицо жидкими деревьями, берегами, лезет в нос, в глаза, рвет грудь, голову, сердце…
– Ребя-я… тону-у!.. крха!.. тон… спаси…
Пашка неторопливо подтягивает Юру к лодке, и нет, дураку, совсем вытащить его или хотя бы на борт навесить – так давай его успокаивать, учить плавать давай: поддёрнет Юру как кутёнка и отпустит, поддёрнет и отпустит…
– Спокойно, Юра, спокойно. Ты на верёвке. Плыви…
Какой там! Юра молотится, хлебает воду, орёт. Вдруг дьявольски вывернулся, цапнул со спины верёвку, рванул – Пашка взмыл ногами выше головы – и в воду! Юра к нему – и как по лестнице наверх полез: к воздуху, к небу. Оба ушли под воду.
В лодке в ужасе уставились на пузыри. Будто таймень задёргал лодку. Ребята опомнились, схватили верёвку, с трудом вытянули тонущих на поверхность. А те бьются, молотятся, рвутся друг из друга. Спасатели бросили верёвку и рты разинули. Пашка и Юра опять ушли. Вдруг в стороне вынырнул Пашка. Один.
– Тяни! Тяни-и-и!! – захлопал по воде руками.
В лодке электрически задёргались, мгновенно подплавили безжизненного Юру. Махра ухватил его за узел на спине, с водой втащил в лодку. Пашка выпульнул на другой борт. Лодка болтается. Юра лежит на спине, бледный, глаза закрыты, рот разинут… Чего теперь?..
– Эй вы-ы! Ну-ка, чего вы там! А ну к берегу давай! – Возле самой воды прыгает на одной ноге, сапог сдирает водовоз Журавлев. Кобыла с бочкой – на бугре. – А ну живо! Пашка, кому говорю!
Ребята переглянулись и присели. Ляма заныл: «Чего теперь, Паха, а?» Пашка подхватил Юру под мышки. «Помогите!» Кинулся Махра, положили Юру на сиденье животом. Пашка начал толкать руками в спину, как тесто месить. Толчками полилась вода. Юра застонал. Быстро перевернули на спину. Юра открыл глаза.
– Паша, где я? Паша…
– Юра, живой! – сквозь слёзы рассмеялся Пашка. – Живой!
– Урра-а! Приказ! Живой! Урра-а! – забесновалось, запрыгало в лодке…
Приходили на Грязное и на другой день… И ещё несколько дней ходили. Через неделю Юра поплыл.
– Паша, плыву-у! – вопил он, крутя головой и поочередно вынося руки неуклюжими рогулинами на воду. – Плыву-у, Па-аша!
Пашка стоял в лодке, верёвку стравливал.
– А ты как думал? Упорство – одно слово. Теперь ты человек. А то ишь чего надумал – на бережку всю жизнь просидеть. Шалишь! Плыви-и!..